обязательного, вызывающего внутренний протест исполнения официального культа, дав

ему возможность самому избирать тот путь, который мог привести его в согласие с самим

собой, а, стало быть, с окружающим его обществом и с мирозданием в целом.

Именно христианство в евангельской проповеди обращалось к человеку с призывом

заняться в первую очередь самовоспитанием и уже потом переносить свой опыт на

окружающих. Тому же учили основатели великих религий, полагая, что освобождение и

раскрепощение приходит к человеку не извне, а изнутри, точно так же как в нем самом

рождается подлинный диалог с Богом. Наоборот, с самого своего утверждения церковь

выступала составной частью структуры государственной власти, т.е. средством

подчинения индивидуума, средством организации и стабилизации (консервации)

общества на том или ином этапе его развития. Другими словами, всякий раз новое учение

37

о свободе человеческой личности использовалось для создания иерархической структуры,

подчиняющей эту личность обществу или его надстройке - государственному аппарату.

Соответственно этому возникали и ложные представления о возможности обретения

свободы путем сокрушения государственного аппарата и перестройки общества, тогда как

противоречие коренилось не вовне, а внутри самого человека, являющегося ареной

противоборствующих идей, поставляющих ему ложные ориентиры. Выход был только

один: вернуться к истокам заблуждений и попытаться найти соответствие между

этическими постулатами христианства, способными сформировать духовную структуру

личности, и полученными в результате общих усилий человечества знаниями об

окружающем нас мире, которые позволяют определить место человека в природе и

задачи, которые он должен решать на своем жизненном пути.

К такому заключению П.А.Кропоткин пришел слишком поздно. У А.А.Карелина же

хватило еще сил и мужества, чтобы попытаться заложить основы практической

перестройки человеческого сознания для формирования нового человека, способного

выбраться из той дьявольской ловушки, в которую угодила не одна только Россия,

поддавшись вульгарному материализму. От анархизма им было взято главное - учение о

свободе воли творящего себя человека и, тем самым, перестраивающего окружающий его

мир. На место анархического лозунга всеобщего разрушения, пусть и с запозданием,

пришла попытка созидательной деятельности.

В России Карелину пришлось решать несколько взаимосвязанных тактических задач.

Для того, чтобы его услышали и пошли за ним в обстановке гражданской войны и

террора, внешне он должен был оставаться тем же, кем и был раньше - анархистом-

коммунистом, хотя в возможности политического анархизма, как сиюминутного

государственного строя, он, конечно, уже не верил. Новый вооруженный переворот

оказывался нереален, к тому же он поменял бы состав правящей группировки, не изменив

сути событий.

Между тем, иммидж анархиста был для Карелина отнюдь не только удобной “маской”.

Как я попытаюсь показать ниже, именно идеи анархического коммунизма, идеи

безвластия (акратии) и свободы личности в союзе таких же свободных и равных

индивидуумов, становились первыми ступенями, открывающимися сознанию

необразованного (или малообразованного) человека, способом привлечения рабочих и

крестьянских масс к началу “умного делания”, если использовать этот термин русского

подвижничества по отношению к раскрывающемуся самосознанию человека нашего

времени. Не для того ли и была в 1918 г. создана Карелиным Всероссийская Федерация

анархистов-коммунистов: чтобы спасать от гибели тех, кто уже встал под анархистские

знамена, чтобы направлять это стихийное движение в новое русло и вести отбор людей

уже по орденской линии для дальнейшей работы в тайных кружках, законспирированных

не только от властей, но и от анархистов.

Последнее и стало самым главным. Приняв во Франции посвящение в Орден

тамплиеров, Карелин вернулся в Россию с целью развернуть именно орденскую работу,

целью которой было бы воспитание людей, готовых служить духовному и культурному