– А ей нужен был убийца? – сказала Маша совсем тихо, но Федя ее услышал.

– Похоже на то, – кивнул он и вновь занес внушительную пятерню, чтобы почесать в коротко стриженном затылке.

Маша вглядывалась в лицо Андрея: уставшее и какое-то задумчивое.

– Ее надо допросить, – сказал он ей, изложив до этого со всеми подробностями свою беседу с сестрой Нади Шварц.

– Андрей, ее надо задержать, – тихо ответила Маша. – Эта барышня вписалась в ролевые игры, чтобы найти людей легковнушаемых и склонных к трансформации действительности. Сначала она опробовала свои чары на этом Феде – добрейшем парне, который и мухи не обидит. А поняв, что промахнулась, стала приручать группу безработных – практически подростков, один из которых откровенно болен, а два других – крайне внушаемы. Она их приручила, возможно, она же и купила им по плащу с перчатками. – Маша подняла на него глаза, горящие праведным огнем. – Это ведь на самом деле она убила своего отца, а не Никита, Андрей!

– Тсс… Не гони лошадей, Марья, – накрыл ее руку своей ладонью Андрей. – Главного-то у нас нет.

– Мотив? – вздохнула Маша, а Андрей кивнул.

Высокий и стройный.

Высота седалища 52–53 % высоты тела.

Позднее половое созревание.

Длинный череп и узкое лицо.

Резко выступающий подбородок.

Бороздка под носом четко выраженная и узкая.

Розовые соски.

Если вы отвечали данному описанию (список, впрочем, был много длиннее), то вас можно было назвать истинным арийцем. Сам термин «ариец» был придуман вовсе не национал-социалистами. Его описал еще в середине XIX века француз де Габино в своем труде «Опыт о неравенстве человеческих рас». Он утверждал, что лучшие представители человечества белокуры и голубоглазы и водятся в Северной Европе. Понятно, что размножение таких чудесных людей нельзя было пустить на самотек. Как говаривал Генрих Гиммлер: «Любое расовое смешение уродует гармоничную картину расы. Нордическая голова, посаженная на восточное туловище, выглядит неэстетично». Итак, нордическая голова должна быть обязательно посажена на нордическое тулово, создавая «расу полубогов», и добиться этого, по мнению того же Гиммлера, можно было лет через 20–30. Что, согласитесь, смешной срок для такой высокой цели.

После издания «нюрнбергских расовых законов» в 35-м году немцы стали подходить к созданию семьи с еще большей серьезностью – фюрер был недоволен своими подданными. Слишком смешивались. Арийцам надлежало жениться только на арийках, но, чтобы не попасть впросак, следовало тщательно, до третьего колена, проверить будущего супруга/супругу. Предусматривались подробные опросники (особенно для чистейших из чистейших – отрядов СС). Впрочем, опрашивать барышень предписывалось в как можно более щадящем их чувства режиме. И только после удачного собеседования разрешалось заниматься главным. Детопроизводством.

– Я ничего им не сказала. – Клиентка с легкой усмешкой смотрела, как адвокат Ерошин аккуратно выкладывает на железный стол СИЗО блокнот и ручки.

– Вот и отлично. – Ерошин раскрыл блокнот. – Сейчас, спасибо американскому кино, все грамотные стали. Я очень рад, что вас представляю, Надежда.

– Верю. – Красавица склонила голову на плечо, будто изучая Дениса Алексеевича – сухого, небольшого росточка человечка с редкими пегими клочками волос на крупном неровном черепе. – Дело у меня громкое, пусть и общественное. Денег вы на мне не заработаете, но репутацию – очень даже.

– Зря вы так, барышня. На репутацию мне работать не надо. – Он продемонстрировал ей ряд фарфоровых коронок. – У меня четырнадцать лет опыта, да и специализация…

– Мне наплевать на ваш опыт, – перебила его клиентка. – Мне важно другое. Вы должны быть согласны с моей линией защиты. Только на этих условиях вы остаетесь моим адвокатом.

– У вас уже есть линия защиты? – осклабился он еще шире – студенточка сама рвется в бой, так что же?

– Да. – Красавица прикрыла опахалом ресниц изумрудные глазищи.

– Отличная новость. – Ерохин занес шариковую ручку над блокнотом. – Но начнем мы все-таки с самого начала.

– Надежда Борисовна Шварц. Двадцать лет.

– Когда вас задержали?

– Два дня назад. Прямо в университете. – Надя повела плечами – воспоминание явно было не из приятных.

– Основание для задержания?

– Подстрекательство к убийству, соучастие, убийство. – Шварц перевела глаза на небольшое окно, забранное решеткой, за которым по яркому летнему небу плыли ватные облачка. – Они нашли чек. Чек на два прорезиненных плаща и две пары резиновых же перчаток из костюмного магазина. Продавец вспомнил меня. Макс и Тася подтвердили, что я давно хотела расправиться со своим отцом. Говорили, что тот хотел меня убить, отравить.

– Это правда? Потому что, если принять эту версию… – Адвокат поднял от бумаг голову в проплешинах.

– Вы меня не слушаете, Денис Алексеевич. Версию я вам изложу сама, и ни о каком покушении на меня там речи не будет.

– Как скажете. – Адвокат хмыкнул про себя – решительная девица. Понятно, почему она кукловодила теми тремя недотепами.

– Важно не это. Убивал Никита, и он, единственный, держится изначальной версии событий. Получалось мое слово против слова Макса с Тасей. – Лицо Шварц замкнулось. – Если бы не вмешалась моя сестра…