Изабель Аджани. Но денег на съемку не дали. Все из-за слухов, что режиссер — агент КГБ.

Кончаловский с Кински поехали в Канны «продавать сюжет». Состоялось знакомство с

продюсером Менахемом Голаном, который согласился подписать контракт. Так началось

сотрудничество режиссера с компанией The Cannon Group, которой вместе с Голаном владел и

его кузен Йорам Глобус. Затем появились исполнители: Джон Сэвидж, Роберт Митчум, Кит

Кэродин. Бюджет был небольшой — около трех миллионов долларов. Притом Кончаловский

сильно удивил своих продюсеров, когда закончил картину на два дня раньше срока.

Режиссер работал, как никогда ранее: «Двенадцать часов — это у группы, у меня —

пятнадцать, три часа на репетиции, на отсмотр материала. Напряжение непередаваемое. Как в

профессиональном боксе». От этого зависела, по его словам, сама жизнь. За сорок два дня была

снята актерски сложная картина, с массовкой, с приметами времени после окончания Второй

мировой войны в жизни сербской общины в Америке. Фильм снимался в маленьком городке,

недалеко от Питтсбурга (штат Пенсильвания).

Кончаловский характеризует владельцев «Кэннона» как аутсайдеров

кинематографического мира Америки. Они «гнали поток коммерческой макулатуры», фильмы

серии «Б». В то же время работалось у них легко, хотя и платили немного.

В 1984 году картина «Возлюбленные Марии» была показана на Венецианском МКФ. И

вслед за этим Глобус предложил Кончаловскому контракт на миллион долларов за одну картину

поставленную и одну — спродю-сированную. «Трудно объяснить, как чувствовал себя

советский деятель культуры, недавний голливудский безработный, получив такое предложение.

Передо мной открывалась карьера режиссера с миллионом долларов в год. Пусть ненадолго, но

я ощутил себя нормальным преуспевающим человеком Голливуда. Мне дали кабинет,

секретаршу, место для парковки машины, выделили бюджет на разработку проектов. Я уже был

своим в американской киноиндустрии».

Он снял небольшую однокомнатную квартиру в Лос-Анджелесе «за свои, профессией

заработанные деньги». Купил новую машину. И это было счастье.

Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»

151

Интонации рассказа Кончаловского о его работе в Штатах вызывают двойственное

чувство. С одной стороны, речь идет вроде бы об удовлетворенности профессионала, человека,

владеющего ремеслом и истосковавшегося по нему, нашедшего, наконец, рукам своим работу.

Человек этот получил возможность более или менее прилично жить (частным образом!) на

честно заработанные деньги. Тут нет ни слова о высоком искусстве. Но, с другой стороны, есть

привкус некоторой самоиронии: «Я как бы стал тем, кем хотел быть». Это очень созвучно по

интонации рефрену его мемуаров: «Неужели это был я?» Вряд ли пределом его мечтаний был

портрет на обложке «Миллионера». В самооценках он как бы со стороны моделирует реакции

именно советского режиссера, попавшего в Голливуд и неожиданно, может быть, для себя

самого одержавшего первую, скромную по тамошним меркам, но значительную, в «совковом»

толковании, профессионально-материальную победу.

Не будем забывать, что слова эти произносит большой художник, с мощной родословной,

знающий свои силы, обладающий притом чувством независимости и определенной внутренней

свободы. В «костюме» советского режиссера, попавшего в Голливуд, — это «волк в овечьей

шкуре». Это не сразу, может быть, разглядели там, а вероятнее всего, вообще не увидели. Но

суть прочитывалась в фильмах — о чем позднее.

Строго же говоря, и Кончаловский это отчетливо видел, контракт с «Кэнноном» особой

радости не внушал, поскольку права работать ни с кем другим режиссеру не давал.

Ограничение свободы выбора при неограниченности свободы творчества.

«Возлюбленные Марии» в американском прокате провалились. А в Европе фильм прошел

успешно. В Париже, по словам Кончаловского, картина встала в ряд постоянно идущих

престижных фильмов Ренуара, Феллини, Уэллса. В отечественном прокате в год своего выхода

и ближайшее к нему время картина идти не могла. Да и позднее «голливудские» ленты