— А зачем ему потом понадобился сообщник?

— Алиби. Свидетели видели Мечева, а не его. Теперь архитектор мертв, а Козерог готовится принести очередную жертву. Он использовал тот же прием, что и первый раз: подкинул нам козла отпущения.

— Вот только архитектор, в отличие от Хоботова, был его сообщником.

— Для него — всего лишь разменной монетой.

— Значит, Лукин проник на стройку первого моста, чтобы подставить одного из рабочих? — Дремин потер лоб ладонью. — Но полицейского, даже если бы и пустили, запомнили бы.

— Он мог пробраться туда ночью. — Самсонов отложил распечатки. — Что скажешь?

Дремин пожал плечами:

— Выглядит логично. Вот только, как я понял, Лукина дома нет.

— Конечно. Он сейчас занят. — Самсонов старался говорить спокойно.

— Надо к нему наведаться. — Дремин решительно встал. — Я соберу опергруппу. Полтавина тоже прихвачу.

Следователь кивнул:

— Давай.

— Мы не имеем права что-то не сделать, — сказал Дремин, уже выходя из кабинета.

Самсонов и Дремин ехали на «Шевроле», остальные полицейские и криминалисты следовали за ними на своих автомобилях.

Дремин прикрутил магнитолу, и «Herzeleid» «Rammstein» стал едва слышен.

— Кстати, — сказал Дремин, взглянув на Самсонова, — звонила Вероника. Передавала тебе привет и благодарила.

— Как она?

— Хорошо. Насколько это возможно.

— Что-нибудь рассказывала?

— Почти ничего. Ее похитили, сделали укол, сунули в бункер. Лицо преступника она видела, но по фотографиям никого не опознала. Похоже, убийца гримировался. Потом он приходил в бункер, приносил еду и питье, но ничего не говорил.

— Ясно.

— Все это стало для нее кошмаром. Врачи сказали, что она в шоке.

— Еще бы! Ничего удивительного.

— Да, пережить подобное… — Дремин покачал головой. — Не хотел бы я оказаться на ее месте, а я ведь мужик.

— Ей повезло, — сказал Самсонов. — Я был уверен, что она обречена.

— Да? — быстро спросил Дремин.

— А ты нет? Только честно.

Дремин нехотя кивнул.

— Мы оба знаем, что почти все похищения оканчиваются смертью. Даже если речь идет о выкупе. Что уж говорить о человеке, которого собирались принести в жертву индийской богине.

— В том-то и дело, что не собирались. Ника нужна была Козерогу для отвода глаз.

Дремин снова посмотрел на Самсонова.

— Извини, я не хотел…

— Ничего. Я понимаю, что у Карины нет шансов. За оставшееся время мы не успеем ничего… сделать. — Следователь стиснул зубы. Ему стоило немалого труда произнести эти слова. Снова он ощущал бессилие — как тогда, когда умерла Марина.

У него неожиданно появился шанс исправить ситуацию — объявился убийца его сестры! — но все повторялось, и Карину ждала ужасная смерть. Это пожирало Самсонова изнутри, и он едва мог держать себя в руках. Он даже простил ей спектакль, который она разыгрывала, помогая убийце, — все это было ничтожно по сравнению с участью, приготовленной для девушки маньяком!

— Ты действительно считаешь, что Козерог все так и задумал с самого начала? — спросил Дремин. — Мне кажется, он просто переиграл и решил убить Карину вместо Вероники.

— Не знаю. Возможно. Сейчас это не имеет значения. Мы бы и Нику не нашли, если бы он не отдал ее нам.

Дремин промолчал. Самсонов был прав: Козерог не просто опережал полицейских на шаг — они плелись по его следам.

Дорога заняла больше часа — из-за пробок.

Дом Лукина выглядел так же, как тогда, когда Самсонов приезжал поговорить с бывшим полицейским. На двери висел замок, но Дремин сбил его двумя ударами кувалды.

Полицейские вошли в дом и распределились по комнатам.

— Ну и вонища! — поморщился Морозов.

Он пошарил по карманам желтой куртки, и Самсонову на миг показалось, что опер сейчас вытащит освежитель и начнет разбрызгивать вокруг себя.

— Уверен, что нам сюда? — тихо спросил Самсонова Коровин.

Следователь ничего не ответил. К запаху, который он запомнил по первому визиту, примешивался еще один — слишком хорошо знакомый.

— Имбирь! — сказал он, подходя к Дремину. — Чувствуешь?

— Я в этом не разбираюсь, — ответил тот. — Тем более в таком шмоне я вообще…

Он не успел договорить, потому что из другого конца дома раздался крик:

— Валера!

Самсонов помчался на зов. Он влетел в комнату, где собрались трое оперов. Они расступились, пропуская следователя.

На верстаке стояло большое стеклянное блюдо. Частично белое, а частично — красное. Впрочем, красный не был частью рисунка, он покрывал стекло разводами и перетекал на верстак, образуя небольшую лужу.