богатом кожаном переплете. Перевернул несколько страниц. На этих книгах но многих странах Востока

люди гадают. Первая строка на открытой странице удивила, даже потрясла своей томностью: «Ты

мудростью войну предотвращай...»

Аскарали делал это всю жизнь. Всю свою жизнь.

...Махмуд-бек узнал о смерти друга через несколько месяцев. Аскарали никогда никому даже слова не

сказал о тяжелой болезни. Продолжались бесконечные дела и поездки до самой последней минуты

редкой, удивительной жизни.

Шамсутдин не любил шикарные комнаты «Тадж-Махал». Он терпеливо ждал, когда Махмуд-беку и

Фариде надоест разгуливать по мягким дорогим коврам, сидеть на европейских стульях за столом,

покрытым хрустящей белоснежной скатертью.

Шамсутдин неловко чувствовал себя в этой обстановке. Получив задание, он старался побыстрее

покинуть отель. При встрече с Фаридой Шамсутдин с тоской смотрел на нее: почему она не вытащит

Махмуд-бека из этой роскоши в нормальный дом. Не прикоснись ни к чему, следи за каждым своим

шагом... А вдруг испачкаешь дастархан, оставишь следы на ковре.

Но и Шамсутдин порой понимал: пока Фариде нужно находиться здесь.

Шамсутдин являлся к Махмуд-беку с новостями. В город приезжали из Европы узбеки, таджики.

Многие из них бросались искать своих соотечественников. Было о чем поговорить, поспорить. Было о

чем вспомнить...

Махмуд-бек еще не бывал в кварталах эмигрантов. Но туркестанцы знали, что он вернулся в город.

Расспрашивали Шамсутдина о здоровье господина, передавали пожелания и приветы. Сегодня

Шамсутдин сообщил Махмуд-беку, что его очень хочет видеть Азими.

– Кто это такой?

– Культурный человек, - коротко ответил Шамсутдин.

– Почему ты так решил?
– улыбнулся Махмуд-бек.

– Он - доктор. Был советским доктором, военным. Сдался в плен к немцам. Жил... Говорит, хорошо

жил.

– Чего же приехал сюда? Нашим помогать?

– Помогать? - переспросил Шамсутдин и задумался. Потом решительно заключил: - Не будет

помогать.

– А об этом как ты догадался?

– Он лечит одного, берет деньги.

– Ясно!
– сказал Махмуд-бек.
– Он хочет со мной увидеться?

– Да, господин. Очень... Он хочет вас пригласить на свадьбу.

Свадьба... Это уже интересно. Значит, соберутся люди. Самые разные. Обязательно возникнут

разговоры и о прошлом, и о будущем.

– Пусть заходит. .
– разрешил Махмуд-бек.

– Нам этот человек пригодится...
– деловито сообщил Шамсутдин.

– Чем?

– Доктор!
– поднял указательный палец Шамсутдин.
– Настоящий! В Ташкенте учился. А вам нужен...

– Здесь у меня есть хороший врач.

191

– Ему надо платить...
– рассудительно проговорил Шамсутдин.
– А это свой...

– Но он тоже берет деньги.

– С вас не будет брать...
– уверенно сказал Шамсутдин.

И вдруг какая-то невероятная, совсем неожиданная мысль мелькнула в голове Махмуд-бека. Он даже

испугался этой мысли. Попытался от нее отделаться. Но она настойчиво беспокоила, заставила его

сорваться с места, зашагать вокруг стола.

– Что с вами?
– удивился Шамсутдин.

– Ничего, ничего...
– ответил Махмуд-бек.
– А ты передай... этому доктору, что я очень хочу его увидеть.

«Это свой!» Может действительно свой. Тот самый, кто должен приехать сюда, в мир еще опасных

врагов. Кто должен заменить его, Махмуд-бека. Свой! Свой!

Нет. . Азими действительно сдался в плен при первом удобном случае. До создания Туркестанского

легиона он мотался по гитлеровским концлагерям. Он узнал голод и холод. Его били... От смерти спасла

профессия врача, а затем согласие служить фашистам.

– Звери...
– с неприкрытой злостью сказал Азими.
– Я к ним пришел с поднятыми руками. А они...

Какой-то краснощекий солдат ребром ладони полоснул меня по шее. Как ножом. «Я же доктор...
– кричу

по-немецки.
– Настоящий доктор». А он, собака, мне в лицо: «Ты азиат. Мы вас уничтожим».
– Азими взял

чашечку, отпил глоток кофе.
– Собаки бешеные.

Рука заметно дрожала. Видно, это честолюбивый, гордый человек. В Красной Армии он занимал

обыкновенную должность: был хирургом, приходилось работать днем и ночью. Он считал, что способен