Мне кажется, что я ослышался.

— Что вы хотите?

— Лизнера, Пауля Лизнера, капо… Ты не знаешь его?

Нет, не ослышался. Другого капо с тем же именем и с той

же фамилией в лагере нет. Значит, Лизнер тогда остался жив?

Я молча поворачиваюсь и отхожу в противоположный конец двора. Горечь наполняет мое сердце. Ведь мы все были уверены тогда, что Шурке удалось покончить с надсмотрщиком, что Шурка погиб не напрасно. А Лизнер выжил… Да, в одиночку здесь, как видно, много не сделаешь, героизм одиночек ничего изменить не в силах. Собственно, иначе и не могло быть. Теперь, после лазарета, это для меня несомненно. Я снова испытываю острую потребность найти человека, которого мне назвал Шлегель и который, вероятно, должен ввести меня в коллектив.

Останавливаюсь на перекрестке. Отсюда видна часть аппельплаца. Там по двое, по трое прогуливаются хорошо одетые заключенные. Возможно, там и Сахнов. Но как его узнать? Меня разбирает досада. Решаю вернуться к себе на одиннадцатый блок, а во время раздачи обеда еще раз наведаться на второй.

Иду обратно. Около шестого барака встречаюсь с худым сутуловатым человеком. Узнаю в нем Валентина.

— Здравствуй,— говорит он. У него все такое же изможденное лицо.— Про Антона знаешь?

— Нет.

— Антон погиб сегодня утром.— Под желтой кожей на лице Валентина перекатываются желваки.

— Разве он больше не работал на кухне? — помолчав, спрашиваю я.

— А разве это не могло случиться на кухне? У него нашли котелок с маргарином — кстати, маргарин должны были переправить к вам, на спецблок,— ну, и когда пытались его схватить, он оглушил черпаком охранника, заперся в каптерке и, пока выламывали дверь, перерезал себе сонную артерию.

247

Я гляжу на Валентина — Антон был его старым другом. Он смотрит куда-то поверх моей головы острыми, обведенными синеватой каймой глазами. Потом глухо спрашивает:

— Где ты был?

Я знаю теперь, что Валентин, как и покончивший с собой Антон, принадлежит к одному со мной союзу. Скрываться от него особенно нечего.

— Я хотел повидаться с Сахновым. Меня просил об этом один человек из лазарета.

— Я Сахнов, и я ищу тебя уже битый час. Сейчас разговаривать нам не придется, встретимся возле одиннадцатого блока после обеда.

Возвращаюсь к себе в барак. В помещении полно народу — очередь. У окна трудятся два парикмахера: простригают в волосах полосы и бреют. Виктор и Олег сидят за столом. Подсаживаюсь к ним.

— Тебя спрашивал земляк,—сообщает Виктор,

— Я встретился с ним… Очередь заняли?

— Да.

— Сегодня зарезался Антон.

Друзья придвигаются ближе. Рассказываю им то, что слышал от Валентина.

— И еще новость,— говорю я.— Лизнер, оказывается, выжил.

Является старшина блока. Это суровый на вид человек с

глубоким рваным шрамом на скуле. Зовут его Генрих. Я еще не видел, чтобы он кого-нибудь ударил.

— До поверки все должны побриться,— резким голосом объявляет он.— Антонио!

— Хорошо,— не отрываясь от работы, отвечает один из парикмахеров, он же, видимо, помощник старшины, красивый молодой испанец с ямочкой на подбородке.

— Антонио,— повторяет Генрих,— в шлафзале и тут должна быть идеальная чистота.

Он добавляет несколько слов по-испански, Антонио по-испански что-то быстро отвечает.

Нас, новоприбывших, все еще удивляют порядки в «общем» лагере. Здесь много свободнее, чем на карантине. Там рядовым заключенным не разрешалось даже останавливаться в комнате блокперсонала, а здесь эта комната для всех — со столами и табуретами. Даже шкафы есть, где хранятся миски, ложки, полотенца. В шлафзале — двухъярусные койки. А главное, незаметно пока тех мелких придирок, которыми так досаждали нам на карантине все, начиная с Янека и кончая старшиной лагеря Шнайдером. Очень похоже на то, что мы из глубины ада перемести-

248

лнсь на ступеньку выше, поближе к свету. Правда, еще неизвестно, что нас ждет на работе.

— Насчет работы еще ничего не объявляли?

— Пока нет,— отвечает Олег.— Пойдем, наверно, как и все, в каменоломню.

Часа через полтора, покончив со стрижкой и бритьем, Антонио выпроваживает всех на улицу. Виктора он просит остаться— помочь сделать уборку. Мы с Олегом отправляемся на площадь.

Светит солнце, очень тепло, и ничто не говорит об ужасах, которые мы привыкли видеть в Брукхаузене.

Олег предлагает прогуляться до ворот восемнадцатого блока. Идем туда. Я спрашиваю торвертера-немца, работает ли здесь все еще Виктава.

— Ярослав Виктава? Он работает сейчас в каменоломне помощником Лизнера. Вы его приятели?

— Нет, скорее наоборот. А что делает в каменоломне Лиз-nej>?

— Вы, собственно, откуда, что ничего не знаете?

— Мы вчера вернулись из лазарета.

— Ага… Пауль Лизнер, как и раньше, капо штрафной команды, только в каменоломне.

— И Виктава его помощник?