– Нюрка, шалава, пасть закрой, не то леща

получишь, - крупная женщина, с остатками былой полноты,

приподнялась на локте, вглядываясь в кого-то, завёрнутого в

драную шубейку.

Нарейса прижалась спиной к влажной стене,

смежила веки и выпустила сеть чувствительных щупалец, сканируя

окружающее пространство — боль, страх, отчаяние,

недовольство...На душе стало тепло — наконец-то супруг нашёлся.

«Арахейо сердится на свою арахейю?». Она улыбнулась,

представив лицо мужа с грозно сдвинутыми бровями: «Дорогая, вы

опять всё делаете по своему?». Такой стиль разговора Сергей

перенял от Реналдо Деранго, когда тот, приняв на грудь изрядную

дозу земного конька, объяснил как должен знатный господин

ругаться со второй половинкой — строго на Вы, иначе не комильфо.

Правда Мирошников это делал скорее в шутку, не мог он сердиться

на своих женщин по той простой причине, что видел их, в

буквальном смысле насквозь.

Ближе к вечеру принесли баланду; женщины по

очереди подходили к окошку в двери и получали жестяные миски

— без ложек и без хлеба. Нарейсу не позвали из-за грубого окрика:

– Дворянку кормить не велено, ишшо не заработала.

Арестантки расходились по местам, горестно покачивая

головами, видимо отмена кормёжки говорила об одном – новенькую

в живых больше никто не увидит.

Глава 7. Кащенко

Стук-стук-стук, ш-шик; стук-стук-стук, ш-шик — охранник

неторопливо идёт по коридору, заглядывая в глазки камер.

– А ну лягай, неча в окошки пялиться. Лягай, кому

говорят...я вот щас зайду и покажу как неслухаться..., - звякнул

металл о металл, - То-то же...у-у, контра...

Раскинутая сеть поисковых «щупалец» показала

присутствие в подвале множества людей. Они мне представлялись

в виде цветных точек разной степени интенсивности свечения, чем

бледнее, тем хуже состояние жизненной энергии. Я выстроил

картинку в трёхмерной проекции, припомнив внешнюю форму

здания, и стало ясно, где находится Нарейса. В данный момент

зелёная метка, с багровой окантовкой, перемещалась в

сопровождении двух жёлтых. Багровая — значит кто-то

сегодняшнюю ночь не переживёт. Всё, пора заканчивать игры в

невинную жертву «сталинского режима» - энергетический клинок

метнулся к выбранным объектам. Погасла точка охранника в

коридоре — об этом сообщил глухой стук упавшего тела; исчезло

сопровождение Нарейсы, лишь на миг затормозив её движение. Я

переместился в коридор и тихо перешёл из «мужской» части

подвала в «женскую». Дежурный милиционер вряд ли слышал

посторонние шорохи, сидя за остеклённой загородкой с тонкой

книжицей в руках. Судя по симметричному расположению

подвальных помещений, впереди должна находиться допросная

комната, куда я и поволок два трупа, ухватив за вороты

гимнастёрок. Там уже присутствовала парочка со свёрнутыми набок

головами и один живой в бессознательном состоянии, не считая

недовольной супруги.

– Серхео, ты какого чёрта полез в аномалию?

– Дорогая, а вам не кажется, что сначала надо...

– Прекрати. Мы все переживаем, не знаем что думать,

а он по тюрьмам развлекается. Весело, да?

– Извини, чёрт наверное попутал, опасности совсем не

чувствовалось, - первый раз увидел Нарейсу в раздражённом

состоянии.

– Вот это и плохо. Если наша дочь права, то мы

прошли портал в один конец.

– Действительно плохо, но об этом поговорим в

другом месте. Сейчас важнее узнать, куда отправили рыбаков. Мне

один сиделец намекнул про Кащенко, но хотелось бы

поспрашивать более осведомлённое лицо.

– Разбуди и спрашивай.

– Кого? Его?
– я посмотрел на человека, лежащего

ничком на столе.

– Начальник Парголовского райотдела милиции

капитан Решетов, собственной персоной. Пришлось слегка стукнуть

за поганый язык.