хиленькими щупальцами.

Я слегка ударил по ним, как шлёпают по ладошке

шаловливого ребёнка. Копытин вздрогнул, недоуменно покрутил

головой, выглядывая неведомого противника своих опытов, и

потянулся снова.

– Пётр Михайлович, ну что вы ей богу, мы же и

обидеться можем.

– Эманацию невозможно увидеть, - доктор растерянно

перевёл взгляд с меня на Нарейсу.

– Желаете убедиться в обратном?
– глаза супруги

шаловливо заискрились.

– Будьте любезны, госпожа Анастасия.

Её фигура окуталась чёрной дымкой. Внутри хаотично

заскользили зловещие тени, постепенно набирая скорость

перемещения. Копытин с интересом наблюдал за представлением,

и вдруг дымка взорвалась, выбросив в лицо десятки змеиных голов

с раскрытыми пастями. Он отшатнулся, инстинктивно прикрывая

голову рукой с тросточкой.

– Жалкий лекаришка. Будешь знать, как соваться к

демонам недоразвитыми отростками, - ехидно улыбаясь,

произнесла по-дарински Нарейса.

– Дорогая, ну что за детские выходки. Нам ещё с

человеком договариваться надо.

– Ничего страшного. Пусть это послужит уроком, в

следующий раз будет осторожнее.

– Браво, - послышались хлопки ладоней.
– Всё

выглядело так натурально, что даже немного испугался. Прекрасная

иллюзия, просто нет слов.

– Доктор, посмотрите внимательно, что сделала

«иллюзия» с вашей палкой, - я указал на середину тросточки.

– А что не так? Вроде всё це..., - он уставился на два

сквозных отверстия.

– Представьте себе, что целью окажется менее

твёрдый предмет.

Корытин побледнел, но с эмоциями постарался

справиться.

– Мои пациенты тоже владеют подобным искусством?

– Обычные люди, можете не переживать. Пётр

Михайлович, вы их сильно кормите лекарствами?

– Только двоих. Простите, но тут без медикаментозного

вмешательства никак, я уже об этом говорил.

– Сколько они ещё будут находиться на излечении?

– Трудно сказать. Пашкова и Зеленского без внимания

оставлять нельзя. Приказа о переводе в другое учреждение не

поступало.

– А если поступит?

– Максимум неделю продержать смогу. Потом приедут

коллеги, проведём консилиум и в путь. При срочном переводе

забирают сразу.

– Кругом сплошная неопределённость, - стало досадно

от сложившейся ситуации.

– Госпожа Анастасия, вы где-нибудь остановились на

ночлег?

– Мы как-то и не думали об этом, - она легкомысленно

пожала плечами.

– Тогда не откажите посетить старого холостяка. Меня,

как специалиста, поселили в двухкомнатных хоромах. Посидим под

вишнёвую наливочку, поговорим, а то знаете скушно одному

вечера коротать.

– Вы не женаты?
– проявила женское любопытство

Нарейса.

– Делал пару попыток, - смутился доктор, - но не

срослось. Теперь же я молодым не интересен, а постарще

возрастом не интересны мне — кругозор не тот.

Докторский домик выглядел дворцом падишаха по

сравнению с соседскими халупами - ухоженный дворик, белёные

стены, крашеные ставни и оконные рамы.

– Симпатичненько. А там что за сараи?

– Это не сараи, Анастасия, здесь живут колхозники.

Когда всё вокруг общее, нет смысла выделяться. Общество может

понять неправильно желание жить лучше, чем другие.

– Но вы то выделяетесь и очень заметно.

– Положено по статусу. В обществе равных всегда

есть те, кто равнее, как бы это грустно не звучало. Давайте пройдём

внутрь, не будем создавать почву для ненужных разговоров.

Белые занавески, половички, пружинная кровать с

горкой подушек в маленькой спаленке, кожаный диван с

двухтумбовым письменным столом, кухонный стол с примусом да

голландская печь — вот и весь антураж сельского дома. Причём

наверняка единственный на всё небольшое поселение.

– Господа, если бы наша встреча произошла в

Петербурге, то непременно пригласил в хороший ресторан, хотя