контакте с кровью яд выведет из строя противника. Я надеюсь, он тебе не понадобится, но так как

ты такая же упрямая, как и твой отец, мне важно, чтобы ты была способна себя защитить, — Она

возвращает его обратно мне, ее лицо серьезно. — И я жду тебя домой сразу же после школы.

Сегодня днем никаких тренировок, поняла?

***

Спустя час я проскальзываю на сидение электрона, мой каблук постукивает по стальному

полу, заставляя складной нож биться о лодыжку. Кажется немного банальным то, что я положила

его в ботинок, но в тренировочных костюмах карманов у нас нет. Меня нервирует наличие ножа,

но не потому, что я не уверена, как им пользоваться. Просто это значит, что мама знает больше,

чем мне говорит, и эти знания дают возможность усомниться в моей безопасности. Но я не могу

пропустить Оп-тестирование. Папа не допустил бы этого ни в коем случае. Безопасно или нет, моя

работа заключается в защите остальных. Я не могу прятаться от опасности, она — часть жизни

оперативника. Хотя каждое Оп-тестирование было прервано атакой.

Последние два теста включали в себя препятствия, вооружение, ресурсы. Остается

сражение. Я щелкаю костяшками пальцев и смотрю в окно. Не думаю, что еще кто-нибудь

столкнулся в лабиринте с Древним. Джексон стал спрашивать, кто отдал приказ, а значит, атака

была направлена только на меня. Если я — цель Древних, то, возможно, пришло время поговорить

с папой. Джексон, кажется, думает, что способен защитить меня, но он не всегда…

— Я вижу больше, чем ты думаешь, — шепчет Джексон, садясь рядом со мной, на его

глазах солнечные очки. Для осени сегодня очень теплый день, поэтому на нем надеты только

коричневые брюки и белая майка, обычная одежда бедных, для хорошей погоды. Я откидываюсь

на спинку сидения и изучаю его профиль.

Его внешний вид вовсе нельзя назвать аккуратным. Все в нем — от запутанных волос и до

грязных ботинок — кричит о беспечности и непринужденности. Но в то же время… он прекрасен.

Его золотистая кожа контрастирует с белой майкой, из-за чего он выглядит здоровым и полным

жизни. Его мускулы проступают под тканью, показывая его силу. Будто хаос и безупречность

столкнулись друг с другом, и в результате появился он. Уголки его рта подергиваются, затем

электрон останавливается, и он ныряет в толпу.

Я хотела крикнуть, чтобы он подождал, но, подумав лучше, присоединяюсь к группе людей

позади него, стараясь держать глаза подальше от него.

При входе в школу висит объявление о том, что все пре-опы должны направиться в зал

борьбы. Ко мне подходит Гретхен, и мы обмениваемся грустными улыбками. Это последний тест.

К концу сессии мы либо станем оп-стажерами, либо будем отстранены от программы.

Гретхен открывает дверь спортзала в черную, как смоль, комнату.

— Должно быть так темно? — спрашивает она.

— Я не знаю… — Я подаюсь вперед, но кто-то одергивает меня.

— Позволь мне, — произносит Джексон, стоя напротив нас. Он исчезает в темноте,

проходит секунда, и доносятся торопливые шаги, громкий треск, за которым следует глухой стук.

Гретхен отступает назад, случайно захлопнув дверь, так что я остаюсь в полной темноте. Я

поднимаю кулаки, готовясь нанести удар в случае необходимости, но ничего не происходит,

поэтому я начинаю очень медленно продвигаться вперед. И до сих пор ничего. Не видно ничего на

расстоянии вытянутой руки. Мои ноги ударяются о что-то жесткое, и я тянусь вниз, чтобы

вытащить из кармана раскладной нож, но обдумываю это получше. Если это часть теста, я не хочу

кого-нибудь ранить.

— Джексон? — шепчу я в темноту. Затем чьи-то руки хватают меня за плечи и бросают на

землю. Я перевожу дыхание, надеясь стабилизировать себя, прежде чем запаниковать, и тут

внутри меня вспыхивает искра. Адреналин пульсирует в венах, такое ощущение, что во мне что-то

включили, и внезапно ко мне возвращается способность видеть. Мои мышцы сокращаются,