— Э-хм. Полагаю, ты там никогда не была?

Я следую за Сибил вглубь коридора к главному лифту. Я жду, когда она нажмет на кнопку,

однако, она поворачивается лицом к стене. Она прикладывает к ней руку, в результате чего

появляется серебряный сканер, и проводит по нему своей ключ-картой. Стена раздвигается, как

двойные двери в медицинском центре. Сибил зовет меня вперед, ее поведение уже вовсе не

беспечное, а скорее даже строгое.

Лифт привозит нас на этаж с двумя лестницами, ведущими вниз направо и налево. С

лестничной клетки открывается вид на громадную комнату, разбитую на четыре части, в которой с

каждой стороны в ряд стоит множество юношей и девушек, им не более двадцати пяти лет —

возраст, в котором отбирают оперативников — но большинство из них выглядит еще младше,

возможно, им лет по восемнадцать.

Сибил начинает спускаться вниз по правой лестнице.

— Как видишь, тренировочный центр поделен на четыре части. Сражение, препятствия,

ресурсы, вооружение. Обычно, так спроектированы станции для проверки ловкости и силы, но

сегодня мы экспериментируем.

Она останавливается напротив первой станции с левой стороны, где группа из десяти

мужчин и женщин окружила стоящего в центре парня в наушниках. Полагаю, он проходит

препятствия и находится в симуляции, однако, вскоре его тело начинает дергаться, и он падает на

землю. Главный оперативник подбегает к нему, сдергивает с парня наушники и начинает ему

кричать, что сопротивление является ключом к выживанию.

Сибил цыкает.

— Вот эту спроектировала я. Надеюсь, она будет работать лучше, чем сейчас.

— Это симуляция, так ведь? Что они видят? — спрашиваю я.

Она с гордостью улыбается.

— Программа симулирует Лишение. Тренируемые чувствуют, будто их лишили до смерти.

Я провела большое исследование, прежде чем утвердить эту программу. Жизненно важные органы

остаются неизменны. Все это касается психологии, на которой основаны препятствия. Мы должны

действовать, несмотря на страх, и никогда ему не уступать.

Я не могу не услышать в ее словах голос отца. Он бы мог такое сказать, вероятно, он это и

сделал. Я гляжу на мальчика, который возвращается обратно в ряд. Выражение его лица

становится разочарованным, и даже отсюда я могу сказать, что он весь трясется. Я бы хотела ему

сказать, как бессмысленно бояться. Если Древние пожелают его смерти, он умрет. Эти тренировки

не смогут ничего предотвратить, почему папа всегда и говорил, что у нас есть менее минуты,

чтобы понять, как убить врага. Я всегда думала, что он говорил это только для того, чтобы

напугать меня, чтобы я работала с большим упорством. Теперь я знаю, он пытался меня

подготовить.

Мы с Сибил движемся к следующей станции, на которой, как я только могу предположить,

располагается «Сражение», но в центре мата вместо двух людей находится только один, и она,

кажется, борется сама с собой.

— Что она делает? – спрашиваю я, после созерцания этой ситуации в течение нескольких

секунд.

— Мы думаем, что Древние обладают технологиями, подобными силовому полю, которые

они могут использовать в ходе войны, — произносит Сибил. – Здесь у нас есть нечто подобное, —

по правде говоря, хуже — и это провоцирует небольшой шок, когда тренируемый проходит через

это. Покинув мат, ей придется использовать свои остальные чувства, чтобы выбраться из силового

поля, как из лабиринта. Мы очень сильно зависим от нашего зрения, и это, как мне кажется, наше

самое слабое место.

На этот раз я уже уверена, что слышала такие слова от папы. Она похожа на его женскую и

более молодую версию. Эта мысль посылает мурашки по моей спине. Одного папы и так вполне

достаточно.

Сибил идет дальше к станции «Вооружение», где практиканты испытывают огнестрельное

оружие и ножи, которых я не видела прежде. Я с интересом рассматриваю каждое из них. Я уже

было собираюсь спросить о светящемся выкидном ноже, который изучает крошечная девушка,

когда тот вырывается из ее руки и прорезает воздух в нашем направлении. Я хватаю нож за

считанные секунды до того, как он впился бы прямо Сибил в лицо, перекидываю его в другую