Безмолвно. Поняла?

Я качаю головой, сильно прикусывая губу, чтобы остановить себя от дальнейших споров.

— Хорошо. Теперь идем в третью лабораторию, — говорит Сибил.

Она входит в комнату с высоко поднятой головой. Однажды она станет прекрасным

лидером Оперативников — властным и лишенным каких-либо эмоций. Я заставляю себя

последовать за ней и рассмотреть третью лабораторию. Поначалу я думаю, что моя психика в

безопасности, что в третьей лаборатории никого нет. Затем звучит сигнал, и в комнату входит

группа из десяти мужчин, женщин и детей. У меня открывается рот.

— Подождите, это же дети, — говорю я Сибил, мой голос переполнен страхом.

— Конечно. Нам нужна гарантия, что оружие сработает на всех поколениях Древних.

Некоторые полагают, что молодые сильнее и способны к большему сопротивлению. Мы должны

гарантировать их полное уничтожение.

Полное уничтожение. Я должна сейчас же найти Джексона, прежде чем…

Настенный таймер доходит до нуля. Мои глаза перемещаются к комнате. Ничего не

происходит. Древние ютятся, защищая друг друга, все они заметно трясутся. Время идет, секунды

превращаются в минуты. Я смотрю на свои часы. Прошло десять минут.

— Ничего не происходит, — шепчу я Сибил, но мне отвечает химик. Он моложе

большинства своих коллег, у него темные волосы и кожа.

— Подожди, — говорит он. — Сибил, это самая настоящая магия.

Сибил широко ему улыбается, все наше внимание приковано к комнате.

— Этот процесс, — говорит мне Сибил. — Практически невидим. Мы распыляем в

воздухе нейротоксин, и как только он вступает во взаимодействие с ксилемой, он медленно и

постепенно их отравляет.

Они хотели распылить по воздуху что-то, что бы смешалось с ксилемой. Вот и их стратегия.

Нейротоксин, по своему обычному определению, отравляет нас, воздействуя на нервную систему.

Это то, чем занимались химики из экологического отдела в течение многих лет, начиная с

Четвертой Мировой Войны, когда много людей было убито нейротоксинами, вызванными

атомными бомбами. Должно быть, мы думаем, что слишком умны, собираясь применить то же

самое на Древних.

Но в этот раз, у нейротоксина не будет возможности кого-нибудь убить. Я обеспокоенно

стучу ногой по полу, теперь я могу передать стратегию Джексону и остановить все это

сумасшествие. Я удерживаю взгляд на комнате, ожидая, когда что-нибудь произойдет, но Древние

все еще хорошо выглядят. Хм, может быть, на них это не действует, или их тела могут

противостоять яду.

Затем это происходит.

Высокий мужчина с длинными каштановыми волосами начинает кашлять. Маленькая и

очень симпатичная женщина рядом с ним озадаченно на него смотрит, а затем его тошнит прямо

на нее, ее светлые локоны покрываются оранжевой жидкостью.

Она задыхается: ее руки застывают на полпути к волосам. Она зовет другого мужчину на

помощь, но, не сделав и шага, он падает на землю, и его тоже начинает тошнить.

Вокруг все химики восклицают, делая заметки и раскачиваясь на каблуках, получая

удовольствие от развернувшейся перед нами сцены. Я хватаю Сибил за руку, приготовившись

попросить ее остановить это, когда мои глаза натыкаются на детей, забившихся в угол, они кричат

и плачут. От ужаса у меня в горле застывают слова. Интересно, это их родителей они мучают,

пытают ли это целую семью. Но Сибил была права: дети кажутся более выносливыми…

Затем мою мысль обрывает самый маленький круглолицый ребенок с большими голубыми

глазами. Он падает на колени, трясясь и плача, а затем перламутровая жидкость вырывается из его

рта. Я сразу узнаю ксилему. Эффект точно такой же, как если бы из него лилась кровь. Все

Древние падают на землю, как домино — сначала один, два, а потом уже и все десять, они бьются

в конвульсиях, и из них вытекает смесь ксилемы и рвоты. В итоге, их тела настигает смерть.

Я выбегаю из лаборатории, мчась со всех сил к лифту, ведущему в папин офис, с силой

нажимая на кнопку несколько раз, чтобы закрыть двери. Когда они открываются, я выбегаю и

падаю у стены, возле лифта, пытаясь дышать сквозь всхлипы.