такого зверя как человек и сейчас решал, что же ему делать с новым жителем его

владений. Но запах крови все же раздражал его и медведь, шумно вздохнув, отвернулся

от Ставра к Суховею.

Ставр вновь шагнул вперед, провоцируя медведя.

Медведь на одно мгновение отвел взгляд от раненого и, рыкнув, сделал резкий

рывок в сторону его защитника коротко и сухо рявкнув. Шерсть на его клыкастой голове

встала дыбом, отчего морда казалась теперь шире раза в два, его уши были плотно

прижаты, зубы оскалены. Он с раздражением разглядывал того, кто посмел ему

мешать.

Ставр вновь резко качнулся к медведю и тот, не выдержав, встал на задние лапы,

взревев громко и грозно.

Медведи всегда охотятся на четырех лапах, сбивая добычу лапой, но против

соперника-медведя встают во весь рост, чтобы казаться больше. Опытные охотники

знают это и провоцируют медведей, чтобы подтолкнуть их на свои рогатины. Вот и

Ставр вновь шумнул, качнулся, не сходя с места, и медведь шагнул навстречу своей

смерти. Одним движением Ставр вогнал килограммовый наконечник рогатины в грудь

27

громадного зверя, а стружие6 прочно упер в землю. Медведь, продолжая движение,

сам все глубже проталкивал лаврообразное перо копья себе в сердце.

Наконец, потеряв равновесие, матерый зверь упал к ногам охотника, и еще

некоторое время его могучее тело содрогалось в предсмертных конвульсиях, но Ставр

этого уже не видел. Он вернулся к раненому, который очнулся и в полном изнеможении

следил за поединком большака.

– Ставр Буриславович …

Голос Суховея был слабым и хриплым, он попытался приподняться, но тут же упал на

траву, закрыв от боли глаза.

Ставр, задрав его рубаху, стал осматривать тело в поисках ран.

– Отставь … это не люди … сохатый напал, – вновь прохрипел Суховей. – В бок,

вражина, саданул … распорол … крови много потерял … не ведаю, как и жив остался. Но

видно нужен я еще роду-то, а Ставр Буриславович?

– Как же ты так? А? Проворонил-то? – укоризненно проворчал большак, поворачивая

Суховея на бок и осматривая разодранный бок.

– Бежал вчерась весь день … торопился, – пробормотал Суховей. – Уснул, как в омут

провалился … не помню, как и где свалился – знал ведь: уже почти дома. Чужих здесь

нет, вот и … не остерегся. – Он судорожно охнул, когда Ставр надавил на края раны,

проверяя, не порвана и брюшина.

– Знамо дело: бежал-торопился, – ворчал Ставр, деловито ощупывая Суховея. – Дома-

то, небось, не только мамка дожидается.

Молодой воин отвел глаза в сторону и прошептал смущенно:

– Спал я … не знаю, как и получилось.

– Спал он. Воин ты или кто? Так во сне дуриком и помрешь. Горазд ты спать, спору нет.

От твоего храпа вся мшица в округе дохнет.

– Говорю же: устал я … не знаю, как получилось … а он старОй … был, шибко злой.

Помял меня здорово … покатал по землице. Харю вон мою … об ветки всю измочалил.

Да я это … как от боли-то и страха очухался, с спросонья-то, так мечом и маханул …

почитай, голову-то напрочь ему срубил. Это его кровь на мне … Там он лежит …

недалече.

6 Стружие – древко копья.

28

Ставр стащил с Суховея окровавленную одежду, осторожно отвел к воде, обмыл тело

и еще раз осмотрел рану, которая оказалась глубокая, но не смертельная. Вытащив из-

за пазухи сверток, достал из нее иглу с мотком тонкой сыромятной нитки. Вдев ее в иглу

и всунув в рот Суховея сломанную веточку, принялся зашивать рану.

Суховей лежал, не дергаясь и не произведя ни звука, только сжатые кулаки,

побелевшие губы да капельки пота указывали на дикую боль, причиняемую ему

большаком.

Закончив зашивать рваную с неровными краями рану, Ставр нарвал цветов ромашки,

ноготков, смешал все со смолой сосны и растер в кашицу, уложив ее тонким слоем на

листья подорожника, примотал все это по краям шва широкой полосой полотна,

оторванного от своей рубахи.

Работал споро, молча, все больше чувствуя волнение и тревогу за сына и остальной

дружины. Но лечение нельзя прерывать пустой болтовней – дело то серьезное, духами