«Да, – одним взглядом подтвердила довольная Истьма ее догадку. – Счастье в доме:

тяжела Горица».

32

С улыбкой шла дальше большуха: Истьма была из ее рода. Когда-то давно умыкнули

их разом молодые Ставр и Жизнобуд из родного селища во время веселого гулянья. И

Воило был четвертым сыном Истьмы. За ним у нее рождались еще дети, но не все

выжили, остались только два сына-малолетки, да одиннадцатилетняя дочь – Лиска.

Большуха была родней Истьме и потому присутствовала при обрядах нарекания ее

детей.

Ставриха еще раз взглянула мельком на лес: где-то Ягу носит? В роду три будущие

роженицы. Кто же откроет им дорогу из Нави в Явь, если Яга не появится?

Неожиданно Ставриха увидела, как Ком заступил дорогу Липке, дочери пахаря

Честимила. Липка шла от родника с полными ведрами на коромысле, а Ком остановил

ее так, чтобы прикрыться от людей кустами малинника и не пропускал явно сердитую

на него девушку.

«Что удумал-то? – всполошилась Ставриха. – Знает же шельмец: Липка Суховею

рушники вышивает! Негоже девку-то с дороги сбивать. Да и молод больно Ком-то,

даром что вымахал словно ослоп11. Он даже посвящения еще не прошел, а туда же к

девкам его тянет, охальника. Как есть в отца - переметника».

Большуха было приостановилась, чтобы разобраться в чем там дело, но тут до нее

донесся чей-то крик:

– Тетка Ставриха! Скорей, тетка Ставриха, там большак пришел, Суховея привел …

израненного!

Зашлось сердце материнское: Суховей?! Израненный?! А как же Ратьша и остальная

дружина?!

Бросилась она вслед за мальцом, который вести принес, а тот все тараторил:

– Ставр-то Буриславович и шкуры приволок. Медвежью, большущую и лосиную.

Говорит лося-то Суховей добыл. Там они, у поруба. И тетка Вышатиха уже там.

Прибежала, – задыхалось чадушко от глупого восторга и быстрого бега.

***

– Липка, сходи-ко по воду, пока не стемнело! Да из родника принеси, не речной, –

приказала Задора – старшая жена ее отца.

Липа подхватила дубовые ведра и, повесив их на коромысло, отправилась по воду.

11 Ослоп – жердь.

33

Вечерняя заря на заходе окрасила небо красным всполохом, теплый воздух стоял

неподвижно, звенели над ухом комары. Далеко на востоке полыхали зарницы,

беззвучно и от того таинственно и страшно.

Девушка шла по утоптанной уже тропке к роднику, бьющему из-под камней в

глубоком провалье сразу за селищем. Овраг, поросший густым малинником,

тонкоствольной лещиной и колючим шиповником извилистой раной разрезал землю и

одним концом уходил в реку, другим терялся в лесу. Сейчас здесь было сумрачно и

тихо, все звуки людского поселения глохли, терялись, под сводами берез и ольхи,

росших по крутым склонам провалья.

Липка невольно поежилась и прибавила шагу: скоро ночь – пора нечисти и

неприкаянных духов. Внизу воздух был прохладным, наполненным устоявшимся

запахом влажной земли, гниющих листьев, грибов. Тропа, перевитая корнями, чернела

под ногами тонкой стежкой.

Юница споро сбежала по дорожке и стала торопливо набирать воду берестяным

черпаком, висевшим тут же на ветке лещины, оглядываясь и прислушиваясь к шорохам.

Внезапно в глубине леса раздался дробный бой дятла. Липка вздрогнула и вода,

выплеснувшись из ковша, замочила подол ее поневы.

Девушка досадливо сморщилась: мать задаст трепки, чтобы была аккуратней. Не

дело девке с мокрым-то подолом по селищу шастать – засмеют неумеху-то.

Набрав воды и, отряхнув подол вышитой поневы, Липка подняла тяжелые ведра на

плечо. Распрямила спину и легкой поступью, словно и не было на плечах тяжелого

груза, стала медленно подниматься наверх провалья. Принести наполненные до краев

ведра, не проронив ни капли, значит показать себя во всей красе. Носишь ведра

полными – рачительная хозяйка, не прольешь ни капли – старательная и умелая.

У самого верха вздохнула облегченно, сбрасывая страх и напряженность сумрачного

оврага, но тут же, почувствовав чье-то присутствие, оглянулась, свободной рукой нанеся

на себя обережный знак.

Из-за кустов малины на тропу шагнул Ком и заступил ей дорогу.