Мы вернулись в лес, но не смогли пройти и двадцати шагов. Здесь, похоже, никогда не ступала нога человека – так густо росли деревья, так много кустов и рухнувших от ветхости деревьев, занесённых снегом. Пришлось нам выйти и идти по опушке, постоянно рискуя, что нас могут заметить. Наш бедный конь то и дело увязал в снегу по самое брюхо. Уже почти совсем стемнело, а мы не прошли и половины намеченного пути. Мы свернули на дорогу, ведущую в лес, чтобы немного отдохнуть. Спешившись, первым делом мы пропустили по стаканчику водки. Мы уже пятый раз прикладывались к бутылке, и теперь уже было заметно, что количество водки в ней существенно уменьшилось.

Поскольку там, где мы шли, было много поваленных деревьев, мы решили пройти как можно дальше и расположиться возле груды упавших деревьев, которые могли послужить нам защитой. Пикар сбросил свой ранец, а я – котёл, и он сказал мне: «Теперь главное – огонь! Скорее дайте мне какую-нибудь тряпку!»

Моя старая рубашка оказалась именно тем, что надо. Я подал клочок Пикару, он скрутил из него фитиль, открыл полку своего ружья, насыпал туда немного пороху и, приложив фитиль, спустил курок. Фитиль вспыхнул, прогремел громкий выстрел. Эхо подхватило его, и я испугался, что мы обнаружили себя.

После сцены с пленными и рассказов офицера о судьбе Императора и армии, бедный Пикар изменился. Это повлияло на его характер, и временами он жаловался на сильную головную боль, говоря, что это вовсе не последствия пистолетной раны, а что-то другое, чего он не может объяснить. Вот и теперь он позабыл, что ружье было заряжено. После выстрела он молчал некоторое время, потом громко обругал себя «салагой» и «старым дураком». Где-то залаяли собаки, и Пикар заметил, что совершенно не удивится, если сейчас на нас начнут охоту. Я попытался успокоить его, заметив, что в такой поздний час нам нечего бояться.

Через несколько минут у нас разгорелся прекрасный костёр, поскольку дерево оказалось сухим. Кроме того, мы сделали одно открытие, обрадовавшее нас – нашли кучу соломы, вероятно спрятанной крестьянами. Судьба, казалось, снова улыбалась нам, и Пикар сказал:

– Бодритесь, mon pays, вот мы и спасены, по крайней мере, на нынешнюю ночь! Что будет завтра – Бог ведает, а если нам посчастливится найти Императора, будет совсем хорошо!

Пикар, как и все старые солдаты, боготворил Императора и полагал, что если они с ним, у них все получится, и для них нет ничего невозможного. Мы устроили лошади хорошую подстилку из соломы, покормили её, но держали взнузданной и не снимали с неё чемодана, чтобы быть готовыми пуститься в путь в любой момент. Вытаскивая из котла кусок варёного мяса для разогрева, Пикар сказал мне:

– Знаете, я много думал о том, что сказал русский офицер.

– О чём вы? – спросил я.

– Да о том, будто Император в плену вместе со всей Гвардией! Ведь я отлично знаю, чёрт возьми, что этого нет и быть не может. А всё же, это у меня не выходит из головы! Просто не могу отогнать от себя этой мысли. Я успокоюсь только тогда, когда попаду в полк! А сейчас давайте есть, отдыхать, а потом, – сказал он с пикардийским акцентом, – «пропустим каплю»!

Погода улучшилась, стало немного теплее. Мы съели без особенного аппетита, кусок варёной конины. Пикар разговаривал сам с собой и ворчал:

– У меня сорок наполеондоров в поясе, да ещё семь русских золотых, не считая пятифранковых монет. И я все их готов отдать, лишь бы опять вернуться в полк.

– Кстати, – добавил он, – монеты у меня не в поясе, а зашиты в белом жилете, надетом на мне. Если со мной произойдёт беда, они ваши!

В таком случае, – сказал я, – я тоже хочу сделать завещание. У меня восемьсот франков – золотом и ассигнациями. Можете располагать ими, если Богу будет угодно, чтобы я погиб до возвращения в полк!

И тут я машинально сунул руку в маленькую холщовую сумку и вытащил из неё что-то твёрдое, похожее на кусок верёвки и длиною пальца в два. Рассмотрев хорошенько, я убедился, что это курительный табак. Какое счастье для моего бедного Пикара! Когда я ему подал свою находку, он уронил в снег своё мясо и немедленно принялся жевать табак, как он сказал, пока не найдёт свою трубку. А так как на поиски нужно было больше времени, он удовольствовался жвачкой, а я скрутил себе папироску по-испански, из клочка бумаги.

Вот уже около двух часов, как мы находились на нашем бивуаке, а ещё и семи часов не было. И так, ещё часов одиннадцать-двенадцать нам нужно было выждать, прежде чем идти дальше. Пикар отлучился на минуту, и в тот момент, когда я менее всего этого ожидал, я услыхал шум в зарослях, с противоположной стороны. Я взял ружье и приготовился обороняться. Вдруг появился Пикар и, увидев меня в этой позе, сказал:

– Отлично, mon pays, превосходно.

При этом он с каким-то таинственным видом сделал мне знак, чтобы я молчал. Потом он прошептал, что только что на дороге видел двух женщин, одна несла свёрток, другая – ведро. Они остановились на некоторое время отдохнуть и поболтать.