домой все возможное. И все это перестройкой называется!»

На следующий день патока была разбавлена до нужной

кондиции, приправлена дрожжами, и поставлена в трех домах –

моем, Доки и Паши – в самое теплое место. Теперь пару недель,

и проблема дефицита спиртного решится надолго. А другая

проблема накатывала все очевидней: где отмывать перемолотую

руду. Не во дворе же у Доки – такую грязь разведем, такими

красочными отходами завалил все вокруг, что не догадаться о

причине их появления сможет только полный придурок. А таких в

партии можно сказать и нет.

«Давай к ближайшему роднику отвезем», - предложил

Дока после настойчивых с моей стороны напоминаний о

необходимости начать отмывку, - «в котором вода пресная и ее

побольше. Ты будешь отмывать, я водой это дело обеспечивать.

Ведрами носить буду».

«Не пойдет», - ответил с удовольствием, потому что понял

главное: возить материал для отмывки технарь согласен на

своем Урале, - «нужно другое место, что бы вода в избытке была,

в виде ручейка. Что бы и ты мог отмывать, а не таскаться с

ведрами!»

«Тогда на нашу лужу!» - сообразил Дока после моей

подсказки, - «Шланги растянем – и работай до потери пульса!

Воды с лихвой, а то, что вытечет – за ночь снова наберется!»

«Завтра с утра и поедем», - поддержал я вариант, - «ты на

Урале, я на своем Минском, что бы мешков в люльку загрузить

побольше».

«Договорились!» - довольный, что предложение с лужей

прошло, технарь с удовольствием пожал мне руку. В

предвкушении увидеть сразу столько золота, сколько ему никогда

не доводилось. И мне тоже.

Утром подкатили к луже, когда солнце только начало

прогревать воздух. Замерзшими как собаки – Чапа, кстати,

блаженствовал в тепле дома, потому что места на мотоцикле ему

не нашлось. Хозяйственный технарь сразу занялся костерком,

вскипятить чай для сугрева, я же начал разматывать шланги от

дымящейся паром лужи – вода в ней все еще остывала,

несмотря на поднимающееся солнце – по сухой промоине в

сторону понижения рельефа. Заткнув затычкой нижний конец,

поднялся к верхнему, начал заливать в шланг воду. Знакомая

операция, на этот раз я провел ее в одиночку. Прошел проверить

результат – из нижнего конца шланга вытащил затычку: вода из

него побежала приличной струей.

Через десяток минут, согревшись и чаем, и поднявшимся

солнцем, приступили к работе. Мешок истертого материала

высыпается в таз, туда же направляется вода из шланга. Теперь

этот бульон размешивай, в меру конечно, и давай верхней его

части, самой легкой фракции, вытекать через край посуды.

Бульон на глазах светлеет, и через пятнадцать минут это уже

светлая водичка, с небольшим сероватым осадком на дне.

Водичку сливаем, осадок тщательно переносим в железную (не

дай бог разобьется) коробку. Идет дело!

С перерывом на обед – чай с жареным мясом Ниночкиного

приготовления – не разгибались до четырех полудня. Наконец

все – последний десяти килограммовый мешок из общих трехсот

килограмм пошел в отмывку. Пятнадцать минут – и работа

кончена. Дока тщательно рассмотрел содержимое драгоценной

железной коробки:

«Вон сколько намыли, родненького!» - поднял на меня

глаза, - «Не зря день повкалывали!»

«Надо следы преступления убрать», - кивнул я на грязь под

ногами. Дока глянул туда же:

«Солнце водичку высушит, останется мелкий песочек. В

следующий раз мы его лопатой и разбросаем», - глянул теперь в

сторону лужи, - «В этом году сюда вряд ли кто наведуется,

сейчас сайги рядом с поселком навалом. Но бдительность терять

не будем, нам здесь считай до снега работать!»

«До морозов», - уточнил я, - «пока лужа льдом не

покроется!»

Шланги домой не повезли – спрятал в сторонке в густых

кустах. Убрали вокруг костра оставшиеся от обеда бумажки,

договорились в следующий раз на мотоциклах к луже не

подъезжать, останавливаться в сторонке на обнажающихся