– А вам разве никогда не хотелось узнать, что чувствовал несчастный, которого публично высекли? Нет? Не скромничайте, любознательность - это так естественно. Я прекрасно понимаю моих клиентов, они готовы платить хорошие деньги за то, чтобы их уверили: 'Мир полон ужасов, но лично тебе, дружок, они не угрожают ни в коем случае, с гарантией'. Понимаете теперь, кто такой труоператор?

– Получатель розог, - буркнул Иосиф. Всё никак не мог простить Виллону 'олуха, родившегося с шилом в заднице'.

Бхардваджа фыркнул в усы, потом, очевидно желая переменить тему, спросил:

– И как же вы, Шарль... з-э... передаёте клиенту свои впечатления от... э-э...

– Экзекуции, - подсказал Циммерман.

– От путешествия, - поморщившись, поправил Бхардваджа.
– Надо ведь как-то накопить ощущения, обработать, создать продукт, доставить...

– В мозг, - подсказал Циммерман.
– Розги лучше всего доставлять прямиком в мозг.

– Точно, - согласился Виллон, - Именно в мозг.

Он приподнял обеими руками прибор, отягощавший его шею, и не без гордости объявил: 'Коллектор впечатлений'. Они с профессором принялись обсуждать техническую сторону сбора и обработки впечатлений, а Циммерман, соскучившись, выбрался из кресла и стал прохаживаться, заложив руки за спину. Сладкое ощущение непричастности? Вполне естественно для бюргеров, так солидно и почтенно - сделать олуха, раз уж тот родился с шилом в заднице, заместителем по получению розог. Не бесплатно, естественно, за деньги, причём хорошие, от этого бюргеры тоже получают удовольствие - от возможности заплатить дорого. Интересный получается симбиоз: бескорыстные дурачки вроде меня платят туроператору за реальные впечатления только для того, чтобы оный туроператор имел возможность дорого заплатить труоператору за ощущение непричастности. Если вдуматься, разница между Шарлем и мною только в том, что я покупаю собственные острые ощущения, а Шарль их продаёт. Если оставить за скобками выгоду, в конечном счёте...

Скрипнула входная дверь. Иосиф, прервав невыгодные для себя размышления, глянул: ещё один коллекционер явился?

Девушка, вошедшая в комнату релаксации гуманоидов пересадочной станции эпсилон Эридана, могла стать украшением любой коллекции. Верно, мало нашлось бы мужчин, не пожелавших пополнить собою коллекцию любовных трофеев этой охотницы. Как правило, блондинки не привлекали внимания Иосифа Циммермана, казались ему бесцветными, но в правилах бывают исключения. Обыкновенно Иосиф Циммерман не обращал внимания на длину женских платьев - обыкновенно, но не в этот раз. Чаще всего девичья показная беспомощность только раздражала Иосифа, однако на сей раз, прочтя на лице прекрасной незнакомки: 'Как я очутилась в таком странном месте и в такой странной компании?' - он почувствовал неодолимое желание оказать первую помощь, встать на защиту или хотя бы дать полезную справку. Никогда раньше Иосиф Циммерман не проявлял инициативы, знакомясь с женщиной, но всё когда-нибудь случается в первый раз.

Он как-то вдруг очутился рядом с незнакомкой, неожиданно для себя стал молоть вздор о неудобствах залов ожидания вообще и комнаты релаксации гуманоидов пересадочной станции эпсилон Эридана в частности, и - удивительное нахальство!
– пригласив девушку расположиться на отдых в кресле, взял её за руку. К досаде Иосифа, он был не одинок в своём благородном порыве. Внезапно обнаружилось, что Шарль Виллон тоже мелет вздор и тоже тащит девушку к столику за руку. Третьей руки у неё не было, поэтому Садхир Бхардваджа, не такой расторопный, как молодые люди, но галантный в такой же степени, ограничился любезным устным приглашением. Ему же первому и пришла в голову мысль спросить, как зовут милую барышню и какой информационный орган она представляет.

Её звали Катариной.

– Катарина Потоцкая, - сказала она, разглядывая шапочку Садхира Бхардваджи.
– Орган? Что вы имеете в виду?

Иосифу страстно захотелось лишить Садхира шапочки или обзавестись такой же, чем привлечь к себе внимание.

– Он имел в виду информационное агентство, - пояснил Шарль.
– Вы же прибыли на конференцию? Другой причины лезть в такую дыру... То есть, я хотел сказать: все мы здесь ради того, чтобы послушать, как некий псих, возомнивший себя героем дня, станет плести небылицы. Вы слышали, что было в циркуляре? Курам на смех! Веганское чудище нападает на туриста где-то у чёрта в почке, он храбро отбивается, слабеет, теряет сознание и вдруг оказывается здесь. Тоже у чёрта в почке, только с другой стороны. Каково? Нет, ну если в этом пшене есть хоть зёрнышко правды, я готов сам отправиться в... где это было?

– Террана, планета в системе гаммы Цефея, - зло бросил Циммерман.

– Веганский зверь в системе гаммы Цефея! Выдумают же!
– Шарль был весел, Катарина наградила его благосклонным взглядом.

Иосиф пришёл в ярость.

– Ты... Вы думаете, я всё это выдумал?

– Причём здесь ты?
– удивился Виллон.
– А, погоди-ка... То-то фамилия у тебя... Ты и есть тот псих? Циммерман?

– Он самый, - сквозь зубы сказал Иосиф. Приосанился. Внимание Катарины теперь принадлежало ему. Грех не воспользоваться случаем. Как удержаться когда такая девушка смотрит на тебя такими глазами? Это куда приятнее, чем давать показания дознавателю. Иосиф не скромничал. Добросовестный ксенобиолог, пожалуй, обнаружил бы в повадках описанного им амальгадилла кое-какие странности, но ксенобиолога не оказалось поблизости и склонность рассказчика к преувеличениям осталась безнаказанной. Катарина, во всяком случае, ничего подозрительного не заметила, а если и заподозрила - благоразумно не подала виду. Вела себя вполне естественно: охала и попискивала от возбуждения в ударных местах; вставляла нужные замечания: 'С ума сойти!' 'Хвостом? Мачту?' 'Вот это да!' - и Циммерман размяк. Всё позабыл: страх перед встречей с корреспондентами различной душевно-телесной организации, странный горб на шее пандита Садхира Бхардваджи, страшноватый коллектор впечатлений Шарля Виллона. Разве могут такие пустяки тревожить человека, ходившего на веганского амальгадилла с голыми руками, один на один? Факт, что Катарина обошла молчанием вопрос о том, какое информационное агентство представляет, Иосиф отметил про себя, но счёл мелочью: мы вообще многое прощаем восторженным слушателям, разве не так? Редкий зануда, оказавшись с глазу на глаз с умопомрачительной красавицей, станет аккредитацию спрашивать. Зачем? Когда она вот так вот держит тебя за руку, заглядывая в глаза, когда её колено касается твоего, когда ты чувствуешь её дыхание...

– Иосиф!

Циммерман вздрогнул от неожиданности, опомнился: не с глазу на глаз! Есть зрители. Чёртов Шарль со своим коллектором, чёртов Садхир... Чего ему?

– Иосиф!
– позвал Садхир.
– На вашем месте я бы...

Что профессор делал бы, оказавшись на месте Циммермана, и почему он Катарину так разглядывал, будто пытался найти ей место в классификации, осталось неизвестным. Грянул гонг. Иосиф подскочил от неожиданности, поискал источник звука и увидел на месте четвёртой стены (той, где потайная дверь) чёрный прямоугольник - окно в бездну.