встала, как американская свобода с факелом.

И тут вспыхнула под потолком лампочка.

Ну, я пошла картошку варить! — сказала тетя Пптлша.— А вы молочко

пейте.

— Кому молочко бешеной коровки? — спросил Толик. — Подходи!

— Давай! — согласилась .Алла. — Что с этими алкоголичками делать!

— «Цинандали» лучше! Он натуральный! — кричала Лидка и бегала вокруг

стола, но «Анапа» имела больший успех.

— Не кричи! — сказала Лариска Лиде. — Поставь сюда. Нечего на них

добро переводить.

— С легким паром! — возгласил Толик и чокнулся с каждой.

Алла заглянула на подоконник, откуда Толик вытащил бутылку, и сердито

свела брови — там еще две стояли.

— Иди-ка сюда! — позвала она Толика и стала ему выговаривать,

придерживая за рукав, чтобы не убежал.

— Девочки, галеты! Почему не едите? Они питательные! — кричала за

столом Лидка и совала каждой эти сухие деревяшки.

Лариса потихоньку налила себе вторую чашку «Цинандали» и сидела-

потягивала, наплевать ей было на этот галдеж.

— Нет, ты подожди! — сказала Маргошка Алле и полезла из-за стола. — Ты

почему у меня кавалера отбиваешь? Толик, ты чей кавалер?

— Чего делить-то? — спросила Тамара. — Музыки все равно нет.

— То есть как — делить? — возмутилась Маргошка.—Ты себе найди

сначала, а потом дели, если хочешь.

— Тещенька, —крикнул Толик,— ты Нинкин патефон не выкинула?

— Ай забыл? — спросила тетя Наташа, появляясь из сеней. — Вот он, на

этажерке. Только пластинки подружки растащили. Ты, говорят, свое отплясала, а

Нинка в Москве буги-вуги найдет. Одна, кажись, осталась в середке.

— Ноги я им оторву, — пообещал Толик, — там половина моих была.

Пластинка была старая, заезженная, в некоторых местах мелодию не было

слышно совсем, одно шипение, «Брызги шампанского» — та-ра-рам, та-ра-ра-ра-

ра-рам, та-ра-ра-ра-ра-рам, .тра-ра-ра-ра-ра-рам...

— Белый танец! — крикнул Толик.

— Я тебе дам белый танец! — сказала Маргошка. — Пошли!

. — Пойдем! — сказала Тамара Лидке, —Мы тоже не рыжие.

За столом остались Алла и Лариса.

— Выпьем, — сказала Лариса, — это сближает.

Она еще налила себе «Цинандали». Толина бутылка

уже была пустая, и Алла взяла с подоконника другую.

— Так, о чем мы говорили? — спросила Лариска, когда Алла себе налила. —

О близости. Ее высшей формой считается близость двух организмов разного пола.

А это неверно. То есть это верно, но лишь для сегодняшней стадии развития. А не

нужно забывать, что эта стадия есть до известной степени роскошь, которую

могут позволить себе организмы только в благоприятных условиях.

— Это какие еще условия? — насторожилась Алла. — Ты сюда зачем

приехала?

— Я не об этом. Я говорю, что существование двух полов не является

необходимостью, а есть роскошь. Потому что природа для своего воспроизводства

может обходиться и проще — одним организмом, а не двумя. Об этом еще Бельше

писал.

Пластинка кончилась. Толька поставил ее сначала, и опять Маргошка

подкатила к нему, не успел он даже оглянуться.

— ...Вот, и говорю, — рассуждала Лариса, — что это роскошь. Есть же

организмы, которые размножаются делением. Есть организмы, имеющие

атрибуты и того и другого пола, и каждый из них бывает и самцом и самкой—

дождевые черви, например. А есть и еще интереснее— есть такие, что делятся на

самцов и самок и размножаются соответствующим образом, но стоит измениться

условиям — корм исчезает или похолодает, как самцы погибают, остаются только

самки, и они одни, без этих дураков, справляются.

— Подожди! — сказала Алла и позвала Маргошку.

Маргошка подплыла, не выпуская Толика.

— Пригласи Ларису, — сказала Алла Толику, — я Млргошке кое-что скажу.

— Очень он мне нужен, — сказала Лариса, — я тебе что объясняла? Мы

главнее.

— Ну и ладно! — согласился Толик и пошел разбивать Лидку с Тамарой. Он

пригласил Тамарку, а Лиду сразу же захватила Лариса. Алла отвела Маргошку к

двери.

— Ты чего?