читать надо.

— А ты читал?

— Умные люди рассказывали.

— Тебе повезло. Тогда отдавай Шинель, а мандариновскую пополам

разорвем.

— Военное имущество,—возмутился Грач и отодвинулся к стене,

освобождая мне место, — как можно!

— Спишут. А ты думал, что после такого козла эту шинель еще кто-

нибудь оденет?

— Ладно, — пошел Грач на мировую, — давай про что-нибудь

интеллектуальное поговорим.

— Давай. А про что?

— Про что! — передразнил он меня. — Подумать надо. Давай про

Шуберта.

— Кто начинаем?

— Ты начинаешь.

— Давай, — сказал я, — хороший композитор.

— Мировой! А что он написал?

— Романсы какие-нибудь, квартеты.

— И арии, — добавил Грач. — Они все арии пишут.

— Да. А ты его недооценивал. Теперь понимаешь, как ты был

неправ?

— Почему недооценивал? — возмутился Грач.—

Я про него всегда хорошо думал. Только случая не было сказать. Редко

удается с культурным человеком поговорить.

— Мне тоже. Хорошо, что мы с тобой встретились.

Мы помолчали, переживая каждый про себя эту

удачу. Потом Грач сказал, кивнув на открытую дверь, в которую все так

же пер грохот радиолы:

— А они про Шуберта и не слыхали.

— Куда им! Одни буги-вуги. Дом они не подожгут?

— Нет, наверное,—выразил надежду Грач,— но ты на всякий

случай не спи —ты бодрствующая смена.

Он отвернулся, -засопел, но чувства, вероятно, превозмогли в нем

сон, и он сказал:

— А все-таки хорошо мы с тобой поговорили. Спасибо тебе, что ты

есть.

— И тебе спасибо. Я сейчас решил, что познакомлю тебя с

девочкой из Кинешмы. Пусть она тебя любит, если ты такой хороший.

Ты лучше меня.

— Ну да? А как зовут? — оживился Грач, он даже повернулся, но

поговорить на эту* тему нам не удалось, потому что послышались шаги

и в комнату заглянула пожилая женщина в темном сарафане.

Нас она не видела, потому что стол загораживал, а мы ее из-под

стола отлично наблюдали. Тетка обвела взглядом стены и постучала в

открытую дверь.

— Мамань! — позвал Грач. — Кого ищешь? Коза, что ли, убегла?

— Тьфу, как напугал! А я думаю, куда они подевались?

— Посты проверяешь? —спросил Грач и полез изпод шинели. —По

совместительству работаешь или как общественность?

— Да ну тебя! — отмахнулась тетка. — Спать я хочу. Мне в пять

часов вставать, а они моду взяли —всю ночь гулять. Вызови дежурного,

пускай их вздует.

Нам эти козлы тоже надоели. Но капать все-таки не хотелось. Грач

посмотрел на меня.

— Товарищ сержант, — сказал я, хотя Грачу даже ефрейторская

лычка не светила, но бабке наверняка все погоны были без разницы, —

от связью у нас непорядок. Тараканы у телефона середку съели.

— Разгильдяй! — рявкнул на меня Грач. — А ты, мамань, садись.

Побеседуй с воинами. Мы о штатских соскучились. Как у вас жизнь на

гражданке? Трамваи еще ходят или теперь все вертолетами летают?

— Некогда мне сидеть. Мне в полшестого на работу.

— Видишь, уже в полшестого, а говорила — в пять. ' Еще посидишь

— и к девяти пойдешь.

— Брехун ты, — сказала тетка, — а мне целый день у плиты стоять.

Тут на улице опять заскрипели шаги, и в дверях показался лейтенант

Сережа и девица — та самая, кажется, перед которой Грач решил

отличиться и затеял нею эту игру в стой-кто-идет. Лейтенант галантно

пропустил девицу, вошел и сказал:

— Садись. Посмотрим, как солдаты службу несут.

— Уж они несут! — подхватила девица, запас стервозности у нее,

вероятно, еще не вышел. — Мне бы такую службу.

— А мне бы такую фигуру! —не упустил случая Грач. — Давайте

меняться —я вам службу, а вы мне фигуру. С такой фигурой я получше

службу найду.

— Но чтобы к фигуре и все остальное, — дополнил я выступление

Грача, — а то будет противоестественно.

А мы соответственно отдаем вместе со службой комплект

обмундирования и кинжал.

— Обмундирование и кинжал нельзя, — возразил Грач, в котором