– Леша, я уверена – все будет хорошо.

Минут пять ребята молча шли по темным московским улицам. Каждый думал о чем-то своем. Наконец они остановились у тумбы с афишей, чтобы перевести дух. На ней была изображена реклама нового сезона цирка на Цветном бульваре.

– У меня мало времени, – задумчиво произнес Лешка.

– Ты о чем? – Татьяна ничего не поняла.

– Пока отца спасает ранение, которое он получил при ограблении. Но через день-другой его состояние улучшится и отца увезут.

– Куда?

– Куда-куда… Туда, откуда редко возвращаются.

На афише цирка группа дрессировщиков, акробатов и гимнастов образовывала пирамиду, на верхушке которой улыбающаяся маленькая девочка делала стойку на руках. Внизу была надпись: «Цыганская труппа под управлением Романа Романова. Сегодня и ежедневно».

До Таньки наконец дошел смысл Лешкиных слов.

– Ты это брось. Не раскисай.

Лешка глотал слезы и беспомощно сжимал кулаки.

– Если бы ты слышала, как они на него кричали. Как на мальчишку… Гады.

Танька подошла к нему вплотную и крепко стиснула руку.

– Послушай, а может, дядя Володя чего-то недоговаривает?

Казарин остолбенел.

– Да ты… Ты что такое говоришь? Мой отец – настоящий коммунист. Он… он…

– Ты не понял, – Татьяна пыталась найти нужные слова. – Я имела в виду другое: может, он чего-нибудь забыл? Знаешь, как бывает?

– Не знаю! И знать не хочу! – почти закричал Лешка.

– Вот и хорошо, – успокоилась Таня. – Это дело курирует мой отец. Я уверена, что он все сделает, чтобы спасти Владимира Константиновича.

– Он уже сделал, – едко заметил Казарин.

– Ты это о чем? – напряглась Таня.

Лешка махнул рукой.

– Да ладно, проехали.

– Нет, ты скажи!

Казарин окинул непривычным холодным взглядом Таню с ног до головы.

– Что говорить? Ты думаешь, что твой папа не знает, что там творится? – Он ткнул пальцем в сторону больницы. – Или эти гады давят на отца просто так?

Назревала ссора, и она грянула.

– Не смей о моем отце говорить в таком тоне! – сквозь зубы проговорила Шапилина.

– Ага. О моем можно, а о твоем нельзя?!

Таня не находила слов:

– Знаешь, что я тебе скажу?

– Что? – вызывающе переспросил Лешка, как будто ответ ему уже был ясен.

– Твой отец сам во всем виноват! – выпалила Танька. – А ты сам – тряпка. Нюни распустил…

Такого перехода на личности Казарин стерпеть не мог.

– Если я тряпка, то ты… ты… избалованная и черствая…

Лешка запнулся, подбирая слова.

– Ну, что ж ты замолчал?

Первый раз в жизни они говорили друг другу обидные слова, которые так больно ранили обоих. Наконец Лешка не выдержал, махнул рукой и зашагал прочь. Он уходил все дальше и дальше. Надо было крикнуть и остановить его, но… Таня повернулась и быстро пошла в другую сторону.

Казарин пришел домой злой и угрюмый. Не раздеваясь, он упал на кровать и уткнулся лицом в подушку. Главное, что нужно было сделать сейчас, – сосредоточиться, чтобы понять, как быть дальше. В сотый раз Лешка прокручивал в голове допрос отца, ссору с Таней, но почему-то в голову лезла одна эта дурацкая цирковая афиша, которую он увидел на бульваре. Лешка пытался до мельчайших подробностей вспомнить то, что говорил отец, а вместо этого перед его глазами вырастали цыгане, лошади и маленькая девочка на верхушке пирамиды. Казарин даже засунул голову под подушку и вдруг все понял. Он вскочил как ужаленный и заметался по комнате.

«Мальчишка крутился с факелом… Как обезьяна соскочил вниз… Как в цирке или зоопарке, – замелькало в его голове. – Стоп, стоп, стоп!.. А ведь ловкий мальчик-поджигатель мог быть из цирка. А вдруг это не мальчишка, а девчонка? Ведь в темноте отец запросто мог спутать…»

От такой догадки Казарина бросило в жар.

Глава 23

Утром Лешка уже дежурил на Цветном бульваре возле касс. Когда они открылись, он купил билет в первый ряд и еле дождался начала дневного представления. Все первое отделение он просидел как на иголках, и лишь в середине второго после выступления жонглеров и акробатов раздалась барабанная дробь, и под удары бичей на арену наконец выскочила лошадь, на которой стояла маленькая наездница в золотом платье. За ней гурьбой вывалила толпа цыган. Один из них поджег кольцо, а остальные организовали живую пирамиду. По удару бича наездница сделала прыжок через горящий обруч и, провернув в воздухе сальто, взлетела на вершину пирамиды. Зал ахнул, и на артистов обрушился шквал аплодисментов. Затем на арене появились клоуны, но они Лешку уже не интересовали. Он бочком спустился по проходу и незаметно скользнул за кулисы. Там он быстро нашел тесную нишу в стене и приготовился встретиться с девочкой один на один. Маленькая наездница вышла с манежа в окружении взрослых артистов, и тут случилось то, от чего Лешке стало не по себе. Как только за цыганами опустился занавес, один из них отвесил девочке такую затрещину, что она упала на пол.

– Сколько раз тебя учить делать это сальто правильно?

Девочка поднялась и вытерла ладошкой выступившие на глазах слезы. Только сейчас Лешка разглядел ее как следует. Первое, что его поразило, – несоответствие в росте и чертах лица артистки. Она была чуть выше десятилетнего мальчишки. Но развитые формы и лицо выдавали почти сформировавшуюся девушку лет пятнадцати-шестнадцати. Молодая цыганка была очень красива, и Лешка это тоже отметил про себя.

– Лилька, черт бы тебя побрал, неси мой халат! – донесся грубый окрик из костюмерной.