***

Плохо было ему, томно. Казалось, всё образуется, когда впервые за много лет западный бок согрело солнцем, и дунул оттуда ветер, но миг - и потянуло тёртым кирпичным духом, пылью запорошило оконные плёнки. Примятое ложе просело там, у подбрюшья, где от века было твердым твердо. Нет ничего хуже пустоты под животом, от неё ломит в углах ревматической болью, и сухо трещат рёбра. Неспроста, думал он, что-то будет. Похолодало, от сырости заломило брусья, и вскоре стало понятно, в чём дело. Почему-то ушли люди. Так было однажды, прошло. Они вернулись, согрели. Наспех вправили балки, залечили раны, обрастили мясом и кожей, надели новую шапку - хуже, чем была, но пусть хоть такая, лишь бы под снегом не промерзать насквозь и не гнить под дождём. Зачем они уходили? Зачем уходят теперь?

Люди, звал он, не надо. Но у них чутьё, как у крыс. Почуяли, чем закончится это шевеление на западе, бежали. Как быстро вырос там этот урод! Заслонил солнце, навалился, прижал - противиться не стало сил. Треснула кожа, облущилась, и голое мясо расслоилось на волоконца в углах. Трещины и в них сырость. Господи, что же будет?
– подумал он. Было и такое однажды. Ударил мороз, меж кирпичных волокон вода обратилась в иглы. Казалось - не может стать больнее, но иглы набухли, стали как клинья. Господи!

Люди, не уходите, молил он. Я не выдержу, если снова будут пытать. Холодея, он стал прислушиваться - нет, не все ушли. Теплилась в самом сердце живая душа - еле-еле. Человек. Не уходи, я выстою. Только согрей. Душно мне, свистит в бронхах. Согрей, дай вдохнуть, дай отхаркнуть из горла сажу! Человек не понимал, медлил. Но и не уходил. Как его удержать? А чудище на западе всё росло, скребло шершавым боком, пытаясь сорвать шапку.

Он успокоился. Расслабился. Ко всему можно привыкнуть, даже к пустотам под брюхом, только бы не появлялось новых. Пусть сосед растёт хоть до облаков, хуже не будет. Новая беда пришла внезапно, откуда не ждал. На севере что может случиться? Там от века голо, соседи не близко. Но однажды там дрогнула земля, да так, что расщепились от удара шипы в стропильных рёбрах и треснули надбровья окон. Где земля?! Поздно. Обнажилось подбрюшье, потекла по устоям дождевая вода, размывая мышцы. Смерть? Господи... Нет, подумал он. Человек не уходит. Не чует смерти или идти ему некуда? Только бы понял, согрел. Может быть тогда...

Он прокашлялся. Сильнее прежнего завыло в бронхах. Тяга. Неужели тот понял?

Он набрал полную утробу воздуха, вместе с кислым газом. Стальные кишки схватило голодом. Не веря в чудо, он задержал дыхание, и в тот же миг душу рвануло жаром.

– Ха-а!
– заревел он во всю драконью глотку. Сажей плюнул в торец рослому уроду.
– А-а!

Первый выдох продрал по коленчатому горлу огнём, вынес наружу паутину и холодную пыль.

Он ревел от восторга. Утроба теплела. Ещё-о-о! Чтобы согрелась кирпичная толща до самого щербатого оголовка.

– Он понял! Я выстою-у! Ты станешь пылью, урод, а не яа-а!

Урод молчал, потому что ещё не ожил. На севере из котлована лёз ещё один такой же.

Что будет? Сожмут, раздавят... Шапка... Крыша болит... Голова...

***

Валентин проснулся со стоном. Голова ныла и шея. "Я спал в кресле? Душновато, жарко. Перетопил". Он перекрыл газовый вентиль, со стуком захлопнул дверцу поддувала и со щелчком задвинул решётку. Прислушался. Прочистилось драконово горло, дыхание полное, без хрипов.

"Я тебя не оставлю".

– Я тебя не оставлю, - сказал Ключик, обведя полутёмную гостиную взглядом. Ряды книжных корешков, несгибаемый стальной человечек с мечом на боку и книгой в руке, за стеклом щербатая синяя тарелка. Фортепиано с трехсвечником. Над фитилями оплывших свечей - картина. "Танец" Матисса. Тела танцоров, как язычки пламени над свечами. "Мы ещё попляшем, - подумал Ключик.
– Надо проветрить. Огню нужен воздух".

– Мы ещё попляшем, - сказал он. Открыл окно и тут же захлопнул. Из котлована пахло дрожжами.

– Только плясать придётся в одиночку. Хотя... Надо глянуть, может господин прокурор хотя бы подыграет.

Ключик оставил дверь гостиной открытой и, распинывая мусор по сторонам, направился в кабинет. В спальне не задержался, призраки больше не тревожили его, ничего кроме сбитого в кучу одеяла не было на двуспальной кровати. Приоткрыл в кабинете фрамугу, принюхался - пахло лиственной прелью и мокрой землёй. Приятно. Сумрачно. Далеко за полдень. "Вздремнул я прилично, - подумал Ключик, покосившись на часы.
– Воздух хорош. Пара глотков, и голова как новенькая. Как там господин прокурор? Ответил?"

Ответ господина прокурора пришёл, но какой-то странный. В стандартной форме официального письма значилось: "отказано в регистрации жалобы". В графе "причина отказа" изумлённый Валентин Юрьевич прочёл: "место жительства не установлено", а в примечании было сказано, что "лицу без определённого места жительства следует стать на учёт в электронной службе социального обеспечения и жалобы в прокуратуру подавать не напрямую прокурору, а через юридический отдел вышеупомянутой службы". Изучив документ в третий раз и проглядев обширный список статей гражданского кодекса, на которые сослался электронный юрист, Ключик установил ещё один небезынтересный факт. Живой прокурор всё-таки прочёл жалобу и ответное письмо тоже. В запросе гражданина Ключко появилась отметка "Бабичев Г.Б. Прочтено", а к ответу электронной прокуратуры была прикреплена записка: "Чё ты кипешушь хорош телеги катать позвони по людски поговорим".