– Вы еще слишком слабы, так что отдыхайте. Я принесу бульон и сообщу директору, что вы очнулись. Он велел докладывать ему обо всех изменениях, - сказала мадам Помфри. Однако не успела она сделать и пары шагов, как Снейп сам вошел в палату и впился в Джулиану встревоженным взглядом. Но едва он увидел, что она пришла в себя, его лицо вновь приобрело отстраненно-скучающее выражение.

– О, вы очнулись, - сказал он, когда мадам Помфри проскользнула мимо него за дверь. – Рад, что вам лучше, мисс Скамандер.

– Да, сэр. И, как сказала мадам Помфри, мне следует благодарить за это именно вас, - усаживаясь в кровати, улыбнулась ему Джулиана, стараясь не придавать значения столь резкой перемене настроения директора, а также тому, как быстро забилось ее сердце при его появлении.

– Мадам Помфри иногда слишком много болтает. Уверяю вас, я сделал не больше, чем сделал бы любой на моем месте. Я имею в виду, любой, кто мало-мальски разбирается в зельеварении, - поправился он, увидев ее иронично приподнятые брови.

– Но любой не стал бы сидеть несколько дней у постели больного, - стараясь сдержать улыбку, покачала головой Джулиана.

При этих словах на лице директора отразилась досада. Было видно, что ему хотелось ответить как можно жестче, но обстановка палаты и ее недавнее предсмертное состояние к этому мало располагали. Однако, он, наконец, смог подобрать нужные слова и с видимым раздражением произнес:

– Я уже говорил, что взял на себя ответственность за вас и вашего брата перед вашим отцом. Не мог же я позволить вам умереть.

– Что ж, сэр, тогда у меня для вас неутешительные выводы, - откинувшись на подушки, посмотрела она на него с улыбкой. – Этим обязательством перед моим отцом вы взвалили на себя непосильный груз, если учесть, что вам еще надо присматривать за оставшимися сотнями учеников Хогвартса.

– Это не так трудно, как кажется, - сухо проговорил он.

– Или же вам просто нравится наблюдать за умирающими, но вы боитесь в этом признаться, - завершила она и с удовлетворением отметила, что смогла пошатнуть стену его невозмутимости. Потому что Снейп побледнел еще сильнее, чем обычно, а затем пробормотав, что она бредит, пожелал ей отдыхать и вышел из палаты.

«Мерлин! А на что она вообще рассчитывала?» - ругала себя Джулиана, падая обратно на подушки. – «Что он скажет, что сходил с ума от беспокойства за нее? Или признается ей в любви?!».

Видно, это противоядие не только излечило ее, но и превратило в окончательную идиотку. По крайней мере, именно это читалось в обращенном на нее взгляде Снейпа перед тем, как он вышел из комнаты.

Джулиана не успела еще переварить их разговор, как в палату, словно дожидаясь ухода директора, вошла мадам Помфри с дымящейся миской бульона, а за ней Джейми.

– Только не долго. Она еще слишком слаба, - с притворной суровостью посмотрела на мальчика медсестра, оставляя их одних.

– Кого я вижу! Мой маленький брат! – распахнула ему объятия Джулиана и, когда он нерешительно покосился на ее перевязанные руки, произнесла:

– Не бойся, я в порядке. Ну, почти.

– Значит, теперь можно послать родителям Ушастика с успокоительным письмом? – осторожно садясь на край кровати, спросил он.

– Родителям? Они, что, в курсе? И кто им сказал? – воскликнула Джулиана, представляя, в каком ужасе должны находиться мама и папа, зная, что их дочь находится между жизнью и смертью.

– Снейп сам известил их. Кажется, послал патронуса. И они сразу трансгрессировали в Хогсмид. Пожиратели запрещают родителям находиться на территории школы, но директор впустил их. Однако они не могли здесь оставаться и остановились в какой-то гостинице поблизости. То-то они обрадуются, когда узнают, что ты вне опасности.

– Не надо вообще было им говорить, - нахмурилась Джулиана, слушая его рассказ.

– Не надо?! – вдруг всхлипнул Джейми. – Да мы вообще не знали, выживешь ли ты. Первые два дня всё было очень плохо, потому что ты потеряла много крови, а яда… Его оказалось слишком много.

Джейми опустил глаза, и Джулиана увидела, как несколько слез упали на одеяло.

– Ну, не надо. Теперь-то всё хорошо, - погладила она брата по руке.

– Теперь да. Но эти три дня были самыми страшными в моей жизни, - воскликнул мальчик, больше не сдерживая слезы облегчения и обнимая сестру.

– Ну, прекрати. Ты так меня совсем промочишь, - минуту спустя похлопала она его по спине, сама глотая текущие по щекам слезы, и он отодвинулся от нее, все еще не выпуская ее ладонь из своей, словно боялся, что она снова провалится в забытье или вовсе исчезнет.