Нил молча кивнул, подтверждая сказанное.

– Вы содержались в тюрьме Сент-Джеймс, но во время зимнего набора записались добровольцем в армию, – продолжил Стратфорд. – Вы прибыли во Францию в конце марта, прошли двухмесячную подготовку в тренировочном лагере и поступили в отделение под командованием сержанта Девуазье. Все это время вы воевали в отделениях авангарда во Фландрии.

Нил снова кивнул.

– Значит, не ошибся, – удовлетворенно вздохнул майор и задумчиво потер подбородок, словно обдумывая, с чего лучше начать. – Принимая во внимание вашу безупречную службу, тем более, что вы воевали в авангарде войск – место, прямо скажем, не самое приятное и, пожалуй, наиболее опасное – командование армии США поставило перед Правительством вопрос о помиловании или смягчении наказания заключенных, вступивших в армию добровольцами. Буду откровенен: до сегодняшнего дня дожили немногие. Практически единицы. Вы, мистер Лэганн, среди тех, кому повезло, потому как то, что вы выжили в течение нескольких месяцев боев в авангарде, иначе как удачей не назовешь. Правительство рассмотрело ходатайство главнокомандующего. В отношении вас, мистер Лэганн, а также в отношении остальных заключенный, отбывавших наказание в федеральной тюрьме Сент-Джеймс, принято решение о помиловании. С этого момента вы более не заключенный и после возвращения в Америку можете действовать по своему усмотрению.

Майор замолчал, и в комнате воцарилась мертвая, напряженная тишина. Казалось, даже воздух застыл.

Нил ошеломленно смотрел на сидящего перед ним мужчину, не в силах вымолвить ни слова. Идя на эту встречу, он ожидал услышать все, что угодно, но не это. Он никогда не воспринимал всерьез то, что сулил им в Сент-Джеймсе майор Брэдфорд, когда предлагал записаться добровольцами в армию, потому то, что эти обещания оказались не пустым звуком, стало для него полной неожиданностью. Нил был совершенно не готов к такому повороту событий, но уже спустя мгновение где-то глубоко внутри вспыхнуло и начало расти ощущение безмерной, всепоглощающей и почти забытой радости.

– Я… – Нил бессознательно облизнул пересохшие губы. – Я рад, – наконец пробормотал он, немного придя в себя. И только тогда сообразил, что уже несколько минут молча сидит на стуле, тупо и ошарашенно глядя на майора, на лице которого играла легкая улыбка.

– Я тоже, – еще шире улыбнулся майор Стратфорд. – Вступив в армию в такое сложное для всего мира и, в том числе, и Америки время, вы проявили незаурядное мужество. Надеюсь, это будет не единственная награда, которой наше Правительство отметит ваши заслуги, мистер Лэганн. Это все, что я хотел сказать вам. Можете идти.

– Да, сэр.

Все еще растерянный Нил поднялся и, машинально отдав честь, в ответ на что майор лишь усмехнулся и обреченно покачал головой, направился к двери. Но у порога Нил остановился и, обернувшись, нерешительно взглянул на сидящего за столом мужчину.

– Простите, сэр, но могу я вас попросить об услуге?

– Об услуге? – широкие прямые брови майора Стратфорда удивленно приподнялись. – И о чем именно идет речь?

– Я бы хотел узнать о судьбе одного человека. Он тоже был заключенным тюрьмы Сент-Джеймс. Мы служили вместе, но в октябре он был тяжело ранен и отправлен в военно-полевой госпиталь 1480. Я бы хотел узнать, где он сейчас.

– Вот как?

Майор снова открыл стол и, порывшись в нем, достал еще одну папку. Только эта папка, в отличие от прежней, была значительно толще. Открыв ее, он принялся перелистывать аккуратно подшитые листы, внимательно изучая их.

– Хм-м… Как звали это человека? – не отрываясь от своего занятия, поинтересовался он.

– Кристиан-Пьер де Ла Вреньи, – ответил внимательно наблюдавший за ним Нил. – Он – француз. Полагаю, он захочет остаться во Франции, поэтому мне бы очень хотелось увидеть его еще раз до того, как я уеду. Вряд ли мне еще когда-нибудь представится возможность посетить Францию.

– Вряд ли это посещение можно считать увеселительной поездкой, – пробормотал майор, продолжая листать документы. – Франция – очень красивая страна. Вам обязательно следует побывать здесь еще раз, когда она залечит свои раны. Значит, Кристиан-Пьер де Ла Вреньи? Хм-м…

Стратфорд перевернул очередной листок и, пробежав его глазами, нахмурился. Его лицо помрачнело, став жестко-неподвижным, нижняя челюсть заметно напряглась, а поджатые губы превратились узкую полоску с едва заметными морщинками горечи в уголках. Впрочем, майор тут же попытался вновь вернуть лицу прежнее выражение, скрывшись за маской холодного скучающего равнодушия, но цепкий внимательный взгляд Нила уже уловил это изменение, как и то, как едва заметно дрогнули руки майора, державшие папку.

– В чем дело? – тихо спросил он, догадываясь, какой ответ сейчас услышит, и все же где-то глубоко в душе тая непонятную надежду на то, что он ошибается.

Майор тяжело вздохнул и, подняв голову, посмотрел на него с нескрываемой грустью.

– Увы, у меня для вас плохие новости, мистер Лэганн. По последней сводке, представленной военно-полевым госпиталем 1480, ваш друг скончался спустя несколько дней после поступления из-за заражения крови, – он помолчал секунду и тихо добавил. – Мне очень жаль.

Нил почувствовал, как на мгновение остановилось сердце, сжалось от непонятной боли, превратившись в сочащийся кровью комочек, и… снова пошло. Это было странное ощущение. Словно кто-то невидимый с размаху полоснул по душе острым клинком, разрубив ее пополам. Но клинком таким острым, что он в первое мгновение не ощутил боли. Она пришла позже. Обожгла яркой вспышкой и превратилась в приглушенное ноющее пламя. Но уроки, полученные им в застенках Сент-Джеймса и на полях сражений, не прошли даром, и на лице Нила не отразились ни эта обжигающая боль, ни перехватившая горло горечь, ни бесконечная печаль, что кипели внутри, подобно лаве в жерле вулкана. Его лицо не дрогнуло, сохранив выражение покоя и непроницаемости, и лишь застыло, словно мраморная маска.