– А как ты его откроешь? — испуганно спросил Рон.

– Попрошу на змеином, — сказал Гарри. Я усмехнулась при мысли о том, как же это просто… Как мы все не додумались раньше?!

– Стой! — крикнул Рон.

– Почему? — спросил Гарри. — Отделаемся от этой мерзости, она мне уже поперёк горла…

– Правда, давай лучше ты…

– Да почему?

– Потому что эта штука плохо на меня действует! — выпалил Рон и попятился от камня, на котором лежал медальон. — Гарри, я не оправдываюсь, она действительно на меня сильнее действует, чем на вас. У меня от неё всякие дрянные мысли лезут в голову. Не могу объяснить, а как сниму эту штуковину — вроде и в голове проясняется, а потом как опять надену…

– Можешь, — сказал Гарри. — Можешь! Ты же достал меч — значит, ты и должен её разрубить. Ну, я тебя прошу, разделайся с ней, Рон!

– Рон, - я мягко положила руку на плечо Уизли. – Прошу тебя. Эту штуку внутри надо убить, и ты сможешь. Это будет наша первая победа. Твоя победа, Рон!

– Скажи, когда пора, - пробормотал Рон, подойдя к камню. Гарри вгляделся в гравировку на крестраже. То, что обитало в медальоне, задрыгалось, точно пойманный таракан… Маховик же вспыхнул еще ярче, что заставило меня сжать его рукой. Он явно буквально ликовал из-за грядущей маленькой победы над злом. Я пока еще – нет.

– На счет три…

– Ладно, - кивнул Рон.

– Раз… два… три… Откройся!

Последнее слово прозвучало рычащим шипением, и золотые створки, щёлкнув, раскрылись. За стёклышками, вправленными в створки, блестели живые глаза. Темные. С жутким взглядом…

– Бей, — сказал Гарри, придерживая раскрытый медальон на камне.

Рон дрожащими руками поднял меч. Кончик меча завис над бешено вращавшимися глазами. Гарри крепче ухватил медальон — он уже приготовился увидеть, как из-за разбитых стёкол брызнет кровь.

Вдруг из крестража раздался голос:

– Я видела твоё сердце, и оно — моё!

– Не слушай ее! — прохрипел Гарри. — Бей!

– Я видела твои сны, Рональд Уизли.

– Бей! — заорал Гарри.

Его голос эхом прокатился между деревьями. Клинок задрожал.

– Нелюбимый сын у матери, которая всегда мечтала о дочери. Вечно на вторых ролях, вечно в тени…

– Рон, бей скорее! — рявкнул Гарри, чувствуя, как содрогается медальон под его руками, и пугаясь того, что может случиться. Рон ещё выше занес меч. Глаза вспыхнули красным. Над медальоном внезапно выросли две призрачные фигуры. Высокий парень в очках, взъерошенный, и девушка пониже, с кудрявыми волосами.

“Гарри и Гермиона?” - подумала я. Еще одна, третья фигура, возникла рядом с первыми двумя. Девушка чуть ниже первой, кудрявая… С маховичком на призрачной шее… Я. Медальон раскалился добела, Гарри отскочил в сторону.

– Рон! – воззвала я. Мне стало страшно осознавать, что этого может не случиться. Что Рон не уничтожит медальон. Не сумеет. Но маховик по-прежнему, что я ощущала, ликовал.

– Зачем ты вернулся? Нам было лучше без тебя, мы были счастливы, мы радовались, что ты ушёл… Мы смеялись над твоей глупостью, над твоей трусостью, над твоим самомнением… - издевательским высоким голосом заговорил призрачный Гарри.

– Самомнением! — подхватила призрачная Гермиона, она наводила страх, раскачиваясь и насмехаясь над Роном, опустившим меч.

– Кому ты нужен? Гарри Поттер – Избранный, он многое совершил в своей жизни. А что сделал ты? Ты всегда будешь просто парнем второго сорта, рядом с ним… - это слова, голосом Лестрейндж, вырывались уже изо рта призрачной меня…

– Бей, - почти взмолилась настоящая я. – Рон, пожалуйста!

– Твоя мама хотела, чтобы я был её родным сыном, — глумился фальшивый Гарри, — она сама так говорила, она бы рада была променять тебя на меня…

– И любая мать была бы счастлива, если бы Гарри был ее сыном, - подхватила лже-Гермиона.

– Если бы я могла выбрать сына между тобой и Гарри, я никогда не взяла бы такое ничтожество, как ты. Ты пустое место, просто ноль, - мои губы изогнула жуткая ухмылка. – Даже я, валькирия, считаю тебя ничтожным.

Рон смотрел на троих лже-нас с мукой в лице. Он высоко поднял меч дрожащими руками.

– Давай, Рон! — завопил Гарри. Рон глянул на него и сделал взмах.

Сверкнул меч, послышался звон металла, потом протяжный вопль. Рон, тяжело дыша, стоял с мечом в опущенной руке, а перед ним на камне лежали обломки разбитого медальона. Глаза Уизли были мокрыми от слез. Рон разбил стекло в обоих окошках, запятнанная шёлковая подкладка слегка дымилась. Тварь, что жила в крестраже, сгинула. Рон уронил меч, от чего тот тихо звякнул, и упал на колени, хватаясь за голову. Я обняла его за плечи, встав на колени рядом с ним. Гарри убрал куда-то крестраж, точнее, бывший крестраж, и встал с другой стороны от Рона, положив руку ему на плечо…

– Когда ты ушёл, — очень тихо заговорил он.
– Гермиона несколько дней плакала. Мы целыми вечерами вообще не разговаривали. Ну, разве что Кэт пыталась нас разговорить. Без тебя…

– Мне тоже было не по себе, Рон. Валькириям не рекомендуется унывать, но я унывала, и когда ты ушел, мне было трудно. Я рада, что ты вернулся. Правда рада.

Рон не ответил. Он отвернулся от Гарри и шумно высморкался в рукав. Гарри встал и отошёл туда, где валялся громадный рюкзак Рона, который тот бросил, когда бежал вытаскивать Гарри из воды. Гарри взвалил рюкзак на спину и вернулся к Рону. Тот поднялся на ноги с красными глазами, но вполне владея собой.