Не раз и не два кто-то в моём окружении замечал непрекращающиеся споры между Варриком и Кассандрой, но никто и в самом деле не мог подумать, что всё закончится именно так. Пожалуй, даже они сами. Несмотря на внешнюю безмятежность и нескончаемый поток сарказма, гном и сам пребывал в некоторой растерянности, предпочитая слить всю историю в одну большую шутку. Ну, подумаешь, провели весь вечер за беседой об Инквизиции и заодно обсудили последние новинки литературы, ну выпили бутылку-другую вина, ну забылись маленько. С кем не бывает? Все взрослые люди, в конце концов.

Я со смешком согласилась с последним утверждением и оставила друга в одиночестве, перестав докапываться. Как бы сильно меня не интересовала личная жизнь друзей, какие-то границы, за которые выходить было не позволительно, у меня ещё были. В отличие от большинства моих знакомых.

Но эти самые границы не мешали мне внимательно следить за дальнейшим поведением «голубков».

Кассандра была вне себя. Она повышала голос на подчинённых, отчитывала солдат, отлынивающих от службы, и с двойным упорством выбивала солому из тренировочных манекенов. К счастью, через пару дней первый этап – гнев, прошёл. Затем наступило отрицание. Жизнь вернулась на круги своя, а искательница делала вид, что ничего не случилось, разве что с Тетрасом больше не пересекалась даже в одной комнате. Варрик будто ничего не замечал, продолжая ехидно над всеми подшучивать и в свободное время сочинять новые байки.

В какой день наступило «принятие», я уже не запомнила. Просто в один прекрасный вечер, за обычными нашими дружескими посиделками с какао, алкоголем и прочими напитками, меня вдруг что-то словно дёрнуло. Подняв глаза, я заметила двоих, незаметно выпавших из разговора, и встретившихся внимательными взглядами.

Они не сказали друг другу ни слова, но что-то произошло за эти несколько секунд, в этом можно было быть уверенным.

Никто не заметил короткого безмолвного разговора между нашими главными спорщиками во всей Инквизиции. Мгновением позже короткий комментарий Варрика заставил стены сотрястись от громкого смеха. Но с того самого дня всё снова встало на свои места. Быть может, несколько иначе, чем было раньше, но серьёзных изменений я не заметила. И вмешиваться не стала.

– Ты хотел меня видеть? Знаешь, мне казалось, что мы уже пережили этот этап наших отношений, когда необходимо пользоваться услугами гонца, - не заметив на лице командора и тени улыбки, я вздохнула и закатила глаза. – Для справки – я пошутила. Что случилось на этот раз?

Мужчина кивнул мне на гостевое кресло перед своим столом, и я последовала совету, пытаясь сдержать рвущуюся наружу досаду. Честно говоря, у меня были другие планы на этот вечер, нежели обсуждение чрезвычайно важных проблем Инквизиции…

– Ты ведь уже слышала о Самсоне?

Я кивнула, с усилием напрягая память.

– Если ты о том бывшем храмовнике, чьё имя склоняется в большинстве бумаг из вражеской переписки, найденной нашими людьми, то да, кажется, слышала. А что?

– Что именно ты о нём знаешь?

Вот чего я точно не любила, так это контрольных, устроенных без предупреждения. Но мне пришлось сдержать вредный характер, напомнив себе, что Инквизитором меня сделали не за красивые глаза.

– Мало приятного, если обобщить. Из всех собранных нами данных выходит, что этот Самсон – правая рука Корифеуса, перед которым трепещут все остальные храмовники. Несмотря на то, что в Сарнии его никто не видел, карьер и сделка с Эмшелем – именно его затея, и за одно это его можно казнить. Ну и там по мелочам, рабство, опыты на людях, прислуживание древнему безумному магистру… Интересно, что вообще за человек может пойти на подобные зверства?

Вопрос был риторическим, и именно поэтому ответа я не ожидала. Тем более такого.

– Я знал его, - негромко проговорил Каллен, заставив удивлённо распахнуть глаза. – Несколько лет назад, когда я только прибыл в Киркволл, мы служили вместе.

Я молчала, с удивлением рассматривая ожесточившийся профиль мужчины, пока тот смотрел куда-то вдаль, в открытое окно.

– Мы не особенно часто пересекались, да и никто из нас не стремился завести новых друзей. Но через пару месяцев после моего перевода Самсона выгнали из Ордена.

– За что?

– За передачу любовных писем от одного мага девушке в городе. Мага, Маддокса, усмирили, а Самсон оказался на улице, влачить жалкое существование попрошайки, в надежде получить от контрабандистов новую порцию лириума. Я слышал, что ради денег он помогал работорговцам, выдавал им скрывающихся от храмовников магов, которые ещё верили, что он на их стороне…

– Мага усмирили за… парочку писем?! – мой звенящий от негодования голос прервал откровение командора, но тут сдержаться я не смогла.

Сегодня моё возмущение не особенно его задело.

– Поверь мне, Мередит бралась за клеймо и за меньшие прегрешения, хотя официальное обвинение звучало как «подрыв морального облика храмовников», но я сейчас не об этом. После восстания в Киркволле, я думал, что Маддокс погиб или оказался на улице, и мне трудно было решить, что же было для него хуже. Но в недавних сообщениях мы нашли упоминания о нём. Похоже, Самсон, спас его…

– И взял под своё крыло, как потерянного птенца? – не скрывая сарказма, фыркнула я.