– Рейвен!

– Что?! – вызверилась я на мужчину, в данный момент уже мало понимая, что несу. – Опасаешься, что я сейчас поддамся демону и пойду крушить и ломать ваше чудное Убежище, мистер экс-храмовник? Я уже устала от этого твоего взгляда «когда же она, наконец, сорвется?»! Уже сорвалась! Вы говорите, что вы не Церковь, но упорно пытаетесь насаждать её порядки повсюду, докуда дотягиваетесь, я на такое не подписывалась. И бегать, пудрить мозги людям о светлом будущем больше не собираюсь. С меня хватит.

Гордо развернувшись, я едва не бегом выскочила из осточертелого помещения, уже не слыша крики сзади. Слишком много, слишком много разочарования скопилось внутри меня, и гнева, лишь подогреваемого картинами давно забытого прошлого. Они позабыли, но у меня не было такой возможности. Я видела кровь на золотом мече Церкви. Невинную кровь.

В Убежище всегда было холодно. Высоко в горах, здесь почти никогда не таял снег, и редкая листва покрывала солнечные лужайки в особенно жаркое лето. Но сегодня я была не против холода, он остужал мой гнев, готовый пролиться огнем на любого, кто по глупости мог ко мне приблизиться. Благо, таковые не находились.

Сколько часов я бесцельно месила снег, гуляя по редкому лесу недалеко от деревни? Никто не хватился меня, или, что более вероятно, шпионы Лелианы следили за каждым моим шагом из-за какого-нибудь куста, докладывая ей о моем состоянии. Это заставляло меня ещё больше злиться.

– Да гори оно все синим пламенем! – зло бормотала я себе под нос, ходя кругами под протоптанному собственными шагами кругу. – Пускай занимаются своей инквизицией, находят шизанутых храмовников, сидящих на лириуме, убивают магов, доллийцев, лишь бы их великая песнь Света дошла до края Света! Да чтоб они подавились этой своей Андрасте, в конце концов! Наверняка у неё пепел в урне переворачивается, зная, что её последователи сделали с миром…

– А вообще, пойду к Фионе, будем с ней вместе помогать магам и закрывать разрывы. Из этого наверняка толку побольше выйдет. Или попробовать найти эльфов?.. Хотя им вроде вообще плевать, что с Тедасом происходит, пока они могут куда-нибудь переехать…

– Чертов мир с чертовой магией и чертовыми демонами! Зачем я вообще здесь оказалась?!

Мой отчаянный крик в небеса остался без ответа, впрочем, я на него и не надеялась. Создателя нет, и никогда не было, в этом я уже удостоверилась. Только вот мне это совсем не помогло.

Но даже злость имела свой предел, впрочем, как и мои силы. С наступлением сумерек и ночного холода, я, волей-неволей, была вынуждена вернуться в лагерь. Это было проще, тихой тенью плестись в темноте между палаток, неузнаваемая солдатами и жителями деревни, в кои-то веки снова чувствуя себя невидимой серой мышью, как было когда-то давно.

– Рейвен?.. – собственное имя едва не заставило меня взвыть от досады, когда кто-то всё-таки узнал меня, выйдя из лекарни.

Это была Мать Жизель, которую я видела лишь мельком после нашей встречи на Перекрестке. В Убежище она посвятила все свое время раненым в импровизированном лазарете, пока я пыталась избегать этого места, как могла.

– Я сейчас не в настроении для беседы, преподобная мать, - сквозь зубы процедила я, стараясь не повышать голос. В конце концов, она была одной из самых рассудительных жриц, что я знала. Или вообще самой…

– Я могу слушать, а не говорить, если это то, в чем вы нуждаетесь, Вестница.

– Я. Не. Вестница! – мой злой голос разорвал ночной покой, и я едва ли не кожей ощущала, как на меня оборачивались люди от костров.

– Андрасте тоже никогда не называла себя пророчицей, - мягко кивнула головой жрица. – Мы помним о ней, но она не единственная несла миру Песнь Света.

– Почему никто не может перестать сравнивать меня с вашей пророчицей? – у меня уже даже не осталось сил злиться. В моем голосе звучала только вселенская усталость от всего этого мира, и я уныло села на ступени лазарета, внезапно почувствовав себя слишком вымотанной, чтобы идти дальше.

– Мне невозможно представить, насколько это должно быть тяжело, нести подобную ношу, дитя, - преподобная мать присела рядом со мной, не спуская с меня всепонимающего взгляда. – Но у всех нас есть цель, ведомая лишь Создателю. Меч ведь тоже не просил, чтобы его ковали. И, честно говоря, если такое сравнение заставляет вас задуматься, то, может быть, в этом нет ничего плохого?..

– Вы же помните, как вы обошлись с ней, не так ли? – проговорила я негромко.

Они сожгли свою спасительницу на костре, преданную собственным мужем, и лишь крики её боли заставили одного человека сжалиться, закончив её страдание острым мечом. Да, это сравнение не приносило ничего утешительного в мою жизнь.

– Многие видят в вас олицетворение той женщины, что спасла Тедас много веков назад, они видят доброту, сострадание, целеустремленность. Но её судьба – не ваша. Ваша жизнь только в ваших руках, Рейвен, и какой она будет, никто не может и помыслить. Доверяйте себе и своей совести, у вас сильное сердце, оно подскажет вам, что следует сделать. Делайте все, что в ваших силах. Но помните тех, кто помогает вам.