Мана!

Он попытался вскочить, но левая нога тут же отозвалась острой болью, опрокидывая его обратно на пол, в глазах защипали слёзы.

— Твоя нога болит, да? — Девушка оказалась совсем рядом с ним, но, очевидно, боялась к нему прикасаться. — Я могу посмотреть? Могу, да? Что-то ещё болит, ты неудачно довольно упал.

Девушка аккуратно ощупала ногу мальчика, убеждаясь, что он, кажется, подвернул лодыжку, а Аллен отрицательно качнул головой. Если даже он и не работал в цирке, он выступал с Маной, а во всех этих трюках было жизненно важно научиться правильно падать с минимальным риском для себя. Конечно, важнее всего это было для тех, кто работал на высоте, но, как говаривала Лунная Джуди, в очередной раз набираясь перед представлением: «Свернуть шею можно и грохнувшись со своей кровати». Джуди была странной акробаткой со странными привычками, отличными рефлексами и огромным страхом высоты, который отступал назад только после пары стопок хорошего виски.

И Джуди неплохо относилась к рыжему мальчику, хотя ей была отвратительна его рука. Она часто твердила, что лучше ему быть без руки, чем с такой, так он снискал бы больше жалости, и на него не ругались, как на проклятого. После представлений, когда после сосредоточенного исполнения всех трюков на неё будто накатывало позднее опьянение, она ненавидела всех, кто был старше тринадцати, и ругалась на «грызнях мужланов» по чем свет стоит, прикрывая от них мальчишку, если вдруг замечала, что его снова задирают. Но в другое время она его не замечала вообще.

Джуди пропала в один день, когда Аллену было приблизительно шесть лет. Это было зимой, на улице было холодно, она ушла за «топливом» для грядущих представлений и так и не вернулась. Несмотря на то, что Джуди была действительно ценным кадром, ее почти и не искали. А через пять дней они покинули тот город, а Аллен лишился своего единственного защитника до тех пор, пока не встретил Ману.

Он плохо помнил эту женщину, и во всех его воспоминаниях она была пьяна. Иногда пьяные люди гораздо добрее, чем они же в трезвом состоянии.

Но девушка, что, вздыхая, осматривала его сейчас, пьяна не была точно. Она была сонной, правда, но со сна люди обычно более злые. Аллен успел это выучить.

— Ладно, Аллен, тебе придётся вернуться в свою комнату и посидеть там, пока я не сообщу Графу, что ты проснулся. Я думаю, он будет рад узнать об этом. И наверняка тебя будет ждать Роад. Роад это… девочка, которая так же является частью Семьи. Ты можешь опереться на меня, чтобы мы смогли добраться обратно?

Аллен, задрав голову, отследил путь, который успел пройти и прокувыркаться, понял, что это было не так уж много, он только начал свои исследования, между прочим! И он хотел сбежать. Но, глядя на собственную ногу и эту девушку, мальчик понял, что если он хочет сбежать, то должен отослать её подальше и создать вид, словно он покорен и не собирается ничего делать.

— Хорошо. Но я мог бы и сам…

Но, как оказалась, идти с опорой девушки было гораздо удобнее. Особенно по лестнице, на которой она его едва ли не несла. Нога болела действительно сильно, и это было чудовищно обидно. Как он мог кувыркнуться с такой лестницы? Он что, совсем ослеп?

— Так что это за место?

— Это поместье, которое сейчас занимает Господин Граф. Ну, по крайней мере, в Англии. У него много мест, где он может остановиться, в любой точке мира. Хотя я и много не знаю о Семье. Ну а ты что, не знаешь о Графе? Он привёз тебя, заявив, что ты член Семьи. Роад об этом громко говорила и всё не могла дождаться, когда ты очнёшься.

— Ну… Честно говоря, я встретил его только вчера, — девушка кивнула ему, не поправляя и не поясняя, что, вообще-то, Аллен некоторое время был без сознания. — Но звучало так, словно он родственник Маны…

Мальчик замолчал, нахмурившись и погрузившись в собственные мысли, с силой сжимая кулачки и прикусывая губы. Глория решила не продолжать расспросы. Лезть не в своё дело не хотелось. Любопытство при работе на Семью Ноя было простительно только в умеренных дозах, и если ты мог назваться чем-то вроде друга или, скорее, источника веселья кого-то из членов Семьи. Глория была на хорошем счету и у Графа, помогая в присмотре не только этого поместья, но и была чем-то вроде доброго развлечения Роад, которой иногда хотелось с кем-то поболтать или мирно поболтаться.

После короткого пояснения появлялась возможность того, что мальчик и впрямь был родственником кого-то из членов Семьи.

Девушка привела его к комнате, откуда он выбрался, и, приостановившись на пороге, принялась нашаривать что-то на стене, одновременно тихонько позвав:

— Роад? Роад ты здесь спишь?

Очевидно, глаза Аллена легче справлялись с темнотой, и он отлично видел, что…

— Здесь никого нет.

— Да? Шустрая девчонка, убежала уже. Странно, она действительно ждала, когда ты проснёшься. Может, обнаружила, что ты ушёл? Но тогда она бы точно подняла шум. Как не похоже на неё.

Аллен нахмурился, понимая, что эта самая Роад должна быть ребёнком или подростком. Ещё крупинка информации. Он был взволнован и испуган, но собирался со всем своим умом, пытаясь выяснить, что здесь происходит и почему этот Граф привёл его в один из своих домов, всего лишь обнаружив «вроде, приёмного» сына Маны. Этот мужчина, если имел некоторое влияние, мог знать, что сыном Аллен был только на словах. У него и документов никаких не было, как и у Маны, наверное. Так, может, они им были и не нужны? Взрослые были повёрнуты на бумагах, расписках, доверенностях и прочем ворохе. Это было для них важно.