Приглашая ее в Аризону, Джаред надеялся на совершенно другой вид откровенности и близости. Патти тоже, оставляя дутую обиду за скобками, планировала трахать далеко не мозг Лето. Из своего прошлого скудного туристического опыта с Максом она вынесла одну вещь: несмотря на все очевидные недостатки, у секса на свежем воздухе есть свои прелести. И никогда, ни при каких обстоятельствах не ставить палатку на или около муравейника. Итого, две вещи.

Патриция невольно улыбнулась воспоминаниям, но тут же помрачнела, вспомнив, откуда у них ноги растут.

Утром, когда они покидали свою стоянку, настроения разговаривать не было ни у кого. Шенн был доволен и разнежен, как объевшийся кот, а потому проявлял море такта и не подкалывал брата по поводу его взъерошенного и невыспанного вида. Только одна Патти знала, в чем его причина, ведь и сама, успокоившись в объятиях Джея, еще долго не могла сомкнуть глаз. Робин, как и ожидалось, едва взглянула в сторону подруги и уехала с таким же немногословным Джеком, не попрощавшись хотя бы с Джаредом.

Белесая дымка тумана вилась над пустыней вместе с психоделическими гитарными переборами «Tobacco Road» от Jefferson Airplane. Только никто не наслаждался ни красотой вида, ни удивительным сплетением музыки и реальности. Все утопали в собственной внутренней тишине, как разделительная полоса федеральной трассы в липком молочном тумане.

И тишина эта растянулась на дни, она увязалась за ними, как один из мифических демонов пустыни, и решила переселиться в солнечную зеленую Калифорнию. Патриция не решалась ее нарушать. Она боялась, боялась услышать правду о себе от кого-то еще. Она боялась того, что могла бы сказать Робин, она боялась того, что имел бы полное право сказать Джаред. В конечном итоге именно она разрешила ему бежать без оглядки, сказала, что он обязательно разочаруется в ней.

К тому же Патриция совершенно не представляла себе, как начинают разговор с парнем после истерического нервного срыва у него в руках. Такого опыта в отношениях у нее не было, да и приобретать его не хотелось, потому она трусливо выжидала, пока яркие воспоминания немного затуманятся другими событиями, одним из которых был Оскар.

И чертова премия академии киноискусств снова маячила на горизонте и напоминала ей о том, в какой же она заднице по всем пунктам. Ведь один из пригласительных Бэйтман вместе с половиной корзины планировала подкинуть под дверь Уильямс. Робин никогда не пропускала возможности с шумом погулять на гламурных вечеринках и посветить своей безупречной улыбкой на камеру. Подлый подкуп стал бы первым семимильным шагом к примирению с лучшей подругой. Но коварный план обломала не менее коварная Дженси Мин, и теперь Патриция пыталась состроить из его обломков новый, хотя бы вполовину такой же действенный, как и предыдущий, план.

Робин сейчас не доставало, как воздуха. Или как хорошего собутыльника к бутылке выдержанного вина. Патти, привыкшая делиться всеми своими горестями с одной лишь Робби, безмерно страдала от невозможности выложить все свои переживания по поводу кому-то, кто ее поймет. И кто, как не Уильямс, поймет, что такое гребаный срыв по католической теме. Кто, как не Уильямс, приободрит одной из тупых фраз из песен Рианны и скажет, что все это дерьмо и не имеет никакого значения.

– Мисс Бэйтман, – в дверях появилась рыжеволосая головушка Минни, она выглядела настороженным кроликом, готовым пуститься наутек при малейшей иллюзии опасности. – Вы просили заказать билеты до Нью-Йорка на двадцатое марта… и отель.

Патриция оторвала взгляд от потухшего экрана монитора и несколько мгновений смотрела на подопечную тем же недвижным взглядом. Точно удав из «Книги джунглей». Бандерлоги, ближе. Она усмехнулась, а бедная Манро отшатнулась назад, и вправду боясь, что Бэйтман проглотит ее и не мигнет.

– Да, все верно, – спохватилась Патти, вспомнив, зачем ей так рано заботиться о какой-то поездке на Восток. – Закажи два.

Собираясь на премьеру фильма, который ей даже смотреть будет неинтересно, Робин впервые задумалась о том, что хочет уехать.

Она стояла напротив огромного зеркала в своей спальне и застегивала сережку, когда слезы сами вдруг покатались из глаз, падая крупными каплями на ее черное платье.

Всхлипнув несколько раз, девушка взяла со стола салфетку и осторожно высморкалась.

Все было хорошо. Нет, все и правда было хорошо. Во всяком случае, она убеждала себя в этом изо дня в день. И так действительно было гораздо проще. Она убеждала себя в том, что все идет так, как и должно, Джек Уайт убеждал ее в том, что целовал Патти лишь потому, что слишком много выпил, а Патти в свою очередь убеждала ее в своей преданности и любви, прислав халявные билеты на крутую тусовку.

Робин вздохнула и подошла к окну. Залитая солнцем улица была для нее слишком счастливой сегодня. И каждую минуту, каждую секунду она вспоминала ту пьяную поебку с Уайтом в долбаной пустыне. Впервые у нее было такое мерзкое ощущение из-за всего, что произошло в Аризоне. Он даже не старался быть ласковым. Он вообще ничего не хотел. И он называл ее именем другой женщины. Это имя Уильямс запомнила, даже несмотря на убойное количество текилы, выпитой перед тем, как «оседлать» Джека.

– Нет!.. – обхватив голову руками, Робби медленно опустилась на край кровати.