Я понимал, что даже сейчас, когда Хейн точно знал, ему ничего не грозит, юноша всё же опасался, что кто-нибудь (а в данном случае я) ударит его в спину, предаст, опять заставит бежать. От жалости я даже говорить не смог: не хотел, чтобы Хейн ощутил мою сентиментальность. Я, хоть и ощущая себя другом этого получеловека, не мог быть до конца уверенным в том, как и что рассказать ему правильно, чтобы он точно понял меня и не принял мои слова за жалость, снисхождение.

В тот день мы сделали ещё один большой привал, во время которого Хейн обречённо признал, что мы не доберёмся до леса раньше, чем наступит вечер следующего дня. Увы, я уже давно подозревал об этом, ещё до того, как Хейн упал без чувств от недосыпа. Он на половину человек, а с такими, как люди, про скорость можно забыть. Я и забыл, но Хейн всё равно еле поспевал за мной.

Вечер подкрался к нам незаметно. Мы разговорились и так и шли полночи, пока Акира громко не заявила (за день она научилась строить довольно сложные предложения), что пора бы нам замолчать и дать Хейну поспать. Лишь тогда я обратил внимание, что боль от солнечного света в моём теле уже несколько часов как остыла, а яркий день сменился прохладной ночью.

Хейн еле передвигался, и, как сказала Акира, я предложил ему остановиться. Он был настолько изнурён, что даже спорить не стал и просто устроился на первом же возвышении. Акира потребовала (не попросила, а именно потребовала, что меня должно было насторожить ещё тогда), чтобы я научил её древнеинкубскому. И опять я впал в замешательство: откуда моя сестра, которой едва исполнилось три дня, знает такие слова? Но я просто думал, что это от того, что она принадлежит к бессмертным.

Утро принесло с собой туманную дымку, превратившую всё поле в беспросветный молочный круговорот. Хейн сетовал на то, что мы его не разбудили раньше, потому теперь нам предстояло заблудиться в безграничных полях. Я не разделял его плохого настроения: наконец-то я смогу беспрепятственно ходить днём. А то всё тело горит, будто я стою на углях.

Меня приятно удивляло то, что на Акиру солнце не действует так, как на меня. Я не представлял, что было бы, если бы ей было также больно.

Похоже, девочка тоже радовалась туману. Она, сидя у меня на плечах, широко раскрыла свои ручки, будто хотела обнять облака влажной белизны, что окружали нас. Она смеялась, весело и беззаботно щебетала о том, что видит, а видела она куда больше, чем Хейн или даже я. Она разглядела в траве много метров от нас кролика, хотя я не видел ничего, кроме своих ног, силуэта Хейна да густого тумана. Меня очень заинтересовало то, какие способности приобретёт с годами Акира.

Хейна же не интересовало ничего, кроме того, что "все мы погибнем". Он неустанно твердил эти слова, пока я не треснул ему по затылку. Самым странным в настроении Хейна был его неуёмный пессимизм, откуда-то проснувшийся в нём даже раньше, чем мы прошли половину пути. И опять-таки я не решался с ним заговорить об этом. Несмотря на то, что изначально мы умудрились обсудить какие-то глубоко личные вопросы, затронули темы, далекие от светских, теперь я робел при нём. Было ли дело в том, что я испытывал к нему влечение, или же прошло шоковое состояние после произошедшего - я не знал.

Настроение у меня было приподнятое весь день. Акира, когда я спросил её, видит ли она лес, ответила, что мы уже очень близко. И хвастливо добавила, что не будь у неё таких медлительных спутников, как мы с Хейном, она бы уже давно там была. Хейн поражался тому, насколько девочка уже хорошо говорила. К вечеру туман начал постепенно рассеиваться: белый водяной дым сменялся зеленью травы под ногами, синевой невероятно высоких скал, предзакатной золотой пеленой неба. И, как и сказала Акира, мы были в паре сотен метров от леса. Мне стало так легко, будто мы уже пришли в Айнон.

Реакция Хейна была куда выразительнее моей: парень издал победный клич, от которого и у меня, и у Акиры кровь застыла в жилах, и, не обращая внимания на тяжесть сумок, кинулся в сторону леса, задорно крикнув:

– Догоняй, инкуб!

Я решил, что небольшая пробежка мне не помешает, потому использовал всю свою силу, чтобы нагнать уже далеко улетевшего Хейна и перегнать его.

Наверняка ещё ни одно существо во Вселенной не испытывало такого утомительного счастья при виде леса с его великанами-соснами и огромными чёрными елями. Этот лес представлял собой казавшуюся бесконечной полосу до жути высоких хвойных деревьев, окаймлявших всю долину. Здесь лес упирался в подножье скал, что вздымали ввысь свои заснеженные пики. Так я опустился на колени и без задней мысли прикоснулся губами к покрытой хвоей земле. Когда я наклонился, Акира слезла с мох плеч и пошла в сторону небольшого скопления деревьев, чтобы вернуться с большим грибом в руках.

– Я его ещё в тумане заметила, - хвастливо сказала малышка. Хейн и я переглянулись. Когда Акира пошла поискать ещё подножного корма, получеловек с тревогой в глазах спросил меня:

– А это нормально? То, что она видит так далеко?

– Не знаю, - честно признался я ему.
– Вполне возможно, что это её способность. Вроде твоей магической, только у неё она физиологическая.

Хейн кивнул, но я видел, что мой ответ его не успокоил. Но юноша так устал, что уже ничто не было способно заинтересовать его достаточно, чтобы он начал спор. Я чувствовал, что и сам не прочь вздремнуть часок-другой. Всё-таки я не спал три дня. Это не предел, конечно, но всё-таки приятного мало, когда ты клюёшь носом и не можешь сосредоточиться.

Хейн зевнул во весь рот и повалился прямо на сосновые иголки, что пахли смолой.

Буквально через минуту он уже крепко спал. А я не мог оставить Акиру без присмотра, потому попытался занять себя чем-нибудь, пока девочка бегала вокруг небольшой полянки, на которой мы решили остановиться. Это было самое начало леса: деревья здесь были ещё редкими, а поле глядело на нас своими изумрудными глазами, золотясь в лучах заходящего солнца.

Я решил развести костёр. Ночи были июльские, так что холодно не было, но это единственное, что пришло мне в голову. Я взял за руку Акиру и повёл её с собой в лес, чтоб она мне помогла найти палки и кору. К моему величайшему удивлению, на пути нам не встретилось ни одной веточки или сучка, несмотря на то, что лес был полон сухих деревьев. Довольно скоро Акире наскучило бродить со мной в бесплодных поисках, потому она принялась собирать всякие перья, растения и прочую чепуху, важность которой понимают только дети.