Едва проснувшись, моя сестра всем своим видом говорила о том, что ей пора завтракать. Хейн хохотал над её маленькими надутыми губками и сердитым взглядом. Я тоже не удержался от улыбки, но то была больше вымученная гримаса, потому что к тому моменту тело стало болеть, как рана. Хейн заметил то, что мои движения были немного скованными (я старался не задевать горящую кожу даже собственными руками) и спросил в чём дело. Я лишь отмахнулся от него, чувствуя, что лицо тоже начинает болеть.

Травы вокруг шумели, перекатываясь волнами под порывами тёплого летнего ветра. Мы были почти в самом центре этого океана зелени: сзади остался огромный сад с мёртвыми деревьями моего отца, слева и справа были сосновые леса, обычные человеческие леса. Впереди виднелись голубоватые гряды скал со снежными шапками и тонкая полоска могучего и древнего леса, который нам предстояло пересечь. Над нашими головами распростёрлось широкое и необъятное синее небо, отражавшееся в глазах Акиры, что непрерывно на него смотрела.

Дети бессмертных существ почти невосприимчивы к прохладе, а сейчас тем более была середина лета, жарко. Потому я решил, что тряпки Акиры ей больше не нужны. Во время короткого привала нашёл в одной из сумок большой кусок марли (зачем Хейн его взял мне так понятно и не стало), разорвал его пополам. Из одного куска я сделал Акире нечто наподобие маленьких шортиков, а из другого - лёгкую курточку, сделав крошечные прорези для крохотных ручек.

Хейн был в восторге. Тогда молчание стало уже тягостным, и мы начали трещать без умолку. Конечно, разговаривали мы только на эльфийском, как всегда. Это странно делало наше общение сложнее: ни я, ни он не говорили на родном языке другого, потому приходилось пользоваться посредственным - эльфийским.

Акира опять съела огромное количество хлеба и мяса, Хейн тоже решил перекусить, раз уж мы сделали довольно-таки большой привал. На удивление Хейна, Акира уже могла прекрасно сидеть самостоятельно и держала головку. Я ничуть не удивился, потому что знал: бессмертные дети очень быстро развиваются. Девочки особенно. Как бы это ни было парадоксально, детство у вечных существ пролетало куда быстрее, чем у людей. Лично я уже в семь лет выглядел примерно на все шестнадцать.

Но в ещё больший шок получеловека повергло то, что после обеда Акира встала и сама пошла в сторону леса, не дожидаясь, пока мы соберём остатки еды.

– Ей же всего два дня, - в ужасе шептал молодой человек, качая головой. Я пожимал плечами: для меня в поведении девочки не было ничего странного.

Чтобы сильно не тормозить нашу процессию, я взял Акиру на руки. Девочка радостно хохотала, когда из травы перед нами взлетала птица или когда Хейн начинал петь какую-нибудь человеческую песню. Теперь мне пришла пора удивляться: Хейн пел так, будто всю жизнь провёл в какой-нибудь консерватории.

Когда солнце начало клониться к западу, Хейн вдруг начал отставать от меня, а потом и вовсе упал.

Я не задумываясь сбросил с плеча сумку, опустил Акиру в траву рядом с ней и подбежал к юноше.

– Хейн!
– я потряс его за тонкие плечи. Было видно, каких трудов стоит парню хотя бы открывать глаза.
– Хейн, ты меня слышишь?

Он медленно перевёл взгляд на меня, а потом, будто спохватившись, резко вскочил, но тут же зашатался и едва опять не упал. Но я вовремя поддержал его.

– Может, стоит устроить ещё один привал, и ты поспишь?
– скрепя сердце предложил я. Мне страшно не хотелось задерживаться. Всё-таки мы не можем провести в пути больше двух дней.

– Нет-нет, не стоит, - слабо отозвался юноша, держась за мою руку. Его лицо было даже бледнее обычного. Золотистые отблески заката играли на его щеках.

Я чувствовал, что солнечный жар постепенно ослабевает, но в том месте, где ладонь Хейна соприкасалась с моей рукой, кожа нестерпимо болела, будто он раздирал старый шрам. Я сжал зубы, чтобы не проронить ни звука.

– Стоит, - настоял я. Я, может, и решил придерживаться жёсткой тактики, но всё же я не был настолько кошмарным тираном, чтобы позволить другу умереть у меня на глазах. Я взвалил Хейна на плечо, не обращая внимания на его слабые восклицания и тяжесть сумок, что висели на его плечах. Я пронёс его к своей сумке и Акире, что с любопытством поглядывала на нас.

Я уложил получеловека так, чтобы голова его покоилась на сумке. Буквально через несколько мгновений глаза Хейна закрылись и он начал дышать, как дышат люди во сне. Он казался мне таким беззащитным!

Акира подошла ко мне и, протянув свой маленький пальчик в мою сторону, гордо произнесла:

– Киона.

Она сказала это на эльфийском. Вероятно, малышка рассчитывала на похвалу с моей стороны, но я был просто в оцепенении. Через секунду до меня дошло, что я не могу двигаться от того, что меня парализовало счастье.

– Акира, - указал я на неё и улыбнулся. Девочка улыбнулась в ответ, но это не было похоже на тот жуткий оскал, какой я видел ещё дома. То была радостная и озорная детская ухмылка. Я прижал девочку к себе и поцеловал в макушку.

Боги, как я мог за один день привязаться к двум существам так, что уже не представлял себе жизни без них?!

Целую ночь (ровно настолько я расщедрился) Хейн спал как убитый. Чтобы убить время, я пытался научить Акиру нескольким фразам. Теперь моя малышка могла прекрасно рассказать о себе, описать себя и Хейна ("Маленький, черноволосый, с зёлёными глазами" - так научил я её. Себя же девочка описывала теперь так: "Миниатюрная, прекрасная, с глазами цвета моря, снежными волосами и удивительной улыбкой". Чтобы описать сестру я не поскупился на сложные слова, но оно того стоило). За ночь кожа вернулась к прежнему состоянию, но я уже не был уверен, что смогу перенести подобное ещё раз.