В самом сердце лагеря подготовка к пиршеству шла полным ходом: где-то раздавалось блеянье баранов, готовых к убою, двое цыган тащили дюжину связанных кур, а женщины прямо на траву стелили тряпки, видимо служившие скатертями, и расставляли убогую посуду. Ветер окончательно разогнал тучи, и солнце играло на блестящих лицах и телах цыган и цыганят.

Гарсиласо указал на одну из повозок, с виду ничем не отличающуюся от остальных.

– Пробирайся вовнутрь. Ныне это твой дом. Однако его придется делить со мной.

Мадлен молча взобралась по двум ступеням и оказалась в весьма уютном гнездышке, достойном цыганского короля. Его соорудили, должно быть, цыгане только что. На полу повозки лежал безжалостно отрезанный кусок богатого персидского ковра с высоким ворсом, на стенах висела тканина и обрывки гобеленов. Куча мягких, вышитых золотом и шелком подушек, а самым главным украшением являлась тигриная шкура, такая огромная, что под ней вполне могли улечься два человека. В углу стояла курильница, а рядом с ней лампада из чистейшего серебра. Она испускала мягкий приглушенный свет. Жилье вожака походило на обитель джина из персидских сказок.

Закружилась голова. Так захотелось забраться под черно-рыжую шкуру, свернуться калачиком и поскорее уснуть. Мадлен, закрыла глаза и мечтательно потянулась.

– Где я могу искупаться? – спросила она с улыбкой.

– Что? – губы Гарсиласо расплылись в презрительной усмешке. – Об этом можешь забыть… Вернее, пока мы вновь не двинемся в путь, и не будем проходить мимо какой-нибудь речки или озерца. Сейчас принесут кувшин воды… м-мм достаточных размеров, чтобы вымыть лицо и руки.

– Но почему? – возмутилась Мадлен. – Речка как раз рядом.

– Потому что ты вызываешь здесь слишком большие подозрения. Чужой, если он мужчина, находящийся под моим личным покровительством, еще будет принят, но женщине, тем паче с цветом волос и кожи, как у тебя, – здесь не место! Нужно соблюдать все правила осторожности. Ни в коем случае не снимать с себя одежду, ни при каких обстоятельствах, пока я не дам на это согласия.

С досады девушка поджала губы и поглядела на свое грязное, со свисавшими рваными клочьями одеянье.

– Вы не говорили мне ничего подобного, когда звали сюда.

– Я разве похож на честного человека? Сейчас принесут воду, пищу и свежую одежду. Теперь в твоем распоряжении много времени – отдыхай и восстанавливай силы.

Гарсиласо вышел, а девушка, не удержавшись, забилась под теплую шкуру.

– Господин! Господин! – пропел тонкий голосок возле уха спящей, и та с неохотой открыла глаза.

Совсем юная красавица-цыганка с двумя длинными черными косами стояла на коленях и держала в руках поднос с чем-то дымящимся и ароматным. Полные коралловые губки слегка раскрылись, открывая взору ряд белоснежных зубов, а большие глаза под почти сросшимися на переносице бровями в обрамлении густых ресниц сверкали, подобно черным брильянтам. Ее грудь едва прикрывал красный с золотыми цветами корсаж, надетый поверх тонкой батистовой сорочки, ноги обволакивала темная юбка из дорогого полотна. Вся она звенела и тренькала от бесчисленного множества украшений.

Не в пример соплеменницам цыганка выглядела как вполне приличная девушка, быть может, одетая слишком пестро, но это ее нисколько не портило.

– Господин заснул? Но перед сном господину надо поесть, – сказала незнакомка по-французски.

– Благодарю, – пролепетала Мадлен, глядя на то, как цыганка поставила поднос чуть поодаль от раскинутой шкуры и принялась наливать из глиняной крынки светлое вино.

Затем кокетливо улыбнулась, и, опустив ресницы, присела рядом.

– Я – Маргарита.

Мадлен почувствовала себя как-то странно. Может быть недавний сон, усталость… Нет, нет! Ей вовсе не показалось – цыганка заигрывала с ней, явно обманувшись мнимым обликом. Эта мысль на некоторое время лишила Мадлен дара речи. И она продолжала в недоумении смотреть на красавицу, что, впрочем, последней не помешало расценить сей взгляд, как восхищение своей особой.

Внезапно где-то совсем рядом раздались несколько мужских голосов, взрыв смеха. Цыганка испуганно выпорхнула из повозки.

По губам Мадлен скользнула тень ухмылки и тотчас исчезла. Она изнывала от голода, а о чьем-то заблуждении, пусть даже комичном, на пустой желудок думать было невыносимо.

На подносе издавало пряный аромат какое-то странное блюдо из жареного мяса и кореньев, а рядом лежал свежий хлеб и вино. Мадлен поморщилась, но тотчас принялась за еду.

Поглотив последнюю крошку, она заметила у входа сверток – о да, ведь Гарсиласо упоминал об одежде!

И сгорая от любопытства, развернула его: серые льняные штаны, тонкая сорочка, узкий жилет того же цвета. Жилет Мадлен привел в крайний восторг: сшитый, словно для нее и для ее случая, ибо позволял одновременно и стянуть грудь, и спрятать косу. Кроме того, он имел высокий, плотный воротник, доходивший до самого подбородка и жесткий подклад из особой материи, как у корсета, что делало его ко всему прочему недурственным панцирем.