– О нет, мессир!.. Нельзя! – вскричала девушка.

Тогда рука раненного указала на шлем, и Мадлен поспешила его снять. Влажные, черные волосы упали на бледное лицо – лицо еще совсем молодого мужчины, юноши, едва ли года на два старше Мадлен. Полуопущенные веки дрогнули, помертвевшие губы раскрылись, чтобы набрать больше воздуха в грудь, затем чтобы, не зная того, разбередить истекающую кровью промоину в теле. Прорычав, юноша в латах вновь схватился за обломок, словно лишь в нем видел причину невыносимой боли, не понимая вовсе, что, избавившись от него, лишится жизни.

– Молю вас, только не шевелитесь… – Мадлен насилу разжала пальцы раненного и отвела его руку в сторону. – Вам помогут. Только потерпите немного.

Сердце девушки сжалось от сострадания к несчастному, не понимавшему в безумном неведении, откуда эта чудовищная боль. Она вскочила с колен и поискала глазами, что можно положить ему под голову. Брошенный рядом зеленый колет был тут же свернут вчетверо – это и послужило подушкой.

– Не шевелитесь… – шепнула она и поспешила назад, к обозу.

В одно мгновение долетела до обоза. Кинулась в самую гущу сидящих и стоящих, расталкивая локтями и грозя ножом, который не преминула захватить с собой. Наконец она оказалась подле вожака. Тот распределял добытое.

– В чем дело? – вскричал он, раздраженный тем, что который раз его сбили со счета, но, заметив Мадлен, не удержался от удивленной улыбки.

– Гарсиласо, я нашла раненного, – прерывисто дыша, сообщила она.

– На кой он нам? – Гарсиласо, сделал движение руками, дабы отвести ненасытную толпу от себя хоть на фут дальше, и вновь принялся пересчитывать монеты. Справа от него аккуратнейшим образом было сложено оружие и части амуниции, слева – груда прочего хлама.

– Он – испанец! – нашлась Мадлен. – Вероятно, богат, и с родных можно получить выкуп.

Дельное замечание юноши, никогда не раскрывавшего рта, заставило это напоминание осиного роя замолкнуть – некоторые понимали по-французски и неплохо на нем изъяснялись, в силу того, что долгое время обретались в Пикардии.

Гарсиласо поднял на Мадлен насмешливый взгляд.

– Жозе! Нинар! Какого черта вы оставили дорогого гостя без присмотра? – гневно гаркнул он, заставив обоих стражей девушки в страхе застыть; но тотчас добавил: – Пойдите за ним, гляньте, что случилось.

Цыгане недовольно поднялись и поплелись вглубь поля, а Мадлен с детской радостью кинулась за ними.

Раненный лежал недвижно; еще дышал, но обессиленный большой кровопотерей. Мадлен опустилась на колени и положила руку на горячий лоб – лихорадка начинала разгораться. Тот, почувствовав прикосновение, открыл глаза.

– О, ангел!.. Наконец… За мной?.. Ты заберешь меня на небеса?..

Мадлен грустно улыбнулась, приготовившись утешить несчастного, но подошли Жозе и Нинар. Ни слова не сказав, они грубо подняли раненного за руки и ноги, словно это был не более чем предмет мебели, который необходимо передвинуть, и юноша застонал. Мадлен ухватилась за рукав Жозе, обратив цыгану жалобный взгляд.

Цыган недовольно отдернул руку и что-то промычал; оба вновь опустили юношу на землю. Внезапно Нинар разгневанно топнул, жестикулируя, выругался и зашагал обратно. Оборачиваясь, он грозил пальцем, указывая на Мадлен. Но рослый и широкий в плечах Жозе остался на месте.

– Прошу вас, – еле слышно выдохнула Мадлен, молитвенно сложив ладони.

Посопев немного в знак недовольства, тот все же поднял раненного.

Тем временем уже начинало темнеть, и цыгане, уже всласть насчитавшись краденым, суетливо носились взад-вперед и складывали добро в фургоны.

– И это твой испанец? – усмехнувшись, спросил Гарсиласо.

– Да, – торопливо бросила на ходу девушка и пробежала мимо. – Где Джаелл?

– Какой же это испанец, милейший Серафим? Посмотри! Он бос, как попрошайка с Шампо.

– Ну и что же! Видать, сапоги успел снять кто-то из твоих людей.

– Да это гёз!

Но Мадлен устремилась дальше, в нетерпении ища повозку, в которой ехала старая колдунья – единственная здесь, смыслящая в лекарском искусстве.

К счастью, Джаелл оказалась рядом: сидела, опершись спиной о колесо повозки, и попыхивая трубкой, наблюдала за происходящим. Когда Жозе приблизился, она молча указала на вход в свой фургон.

Мадлен жадно следила за тем, как внесли юношу к цыганке. Он по-прежнему бредил, мотал головой и бормотал об ангелах и о какой-то мести.

Гарсиласо не стал возражать, приказал, чтобы трогали, и Мадлен пришлось уйти. Нельзя было задерживаться – испанцы действительно могли вернуться и, обнаружив, что их опередили и увели под носом трофей, пришли бы в крайнее неистовство.

Чтобы спутать следы, обоз вновь свернул в лес. И, несмотря на то, что лошади не отдохнули за время кратковременной минувшей остановки, вожак принял решение ехать до самого Утрехта. Благо оставалось всего три-четыре лье вверх по извилистому Рейну.