– Говорю тебе, ее надо сразу к Марите, – фыркнул Глейн, заставляя F2, таким образом, сосредоточиться на разговоре этого человека с Николасом, который выглядел нахмуренным.

– Прямо сразу?

– Да ты посмотри на нее, – Глейн склонился к уху Николаса, так, чтобы его мог слышать только он, – какая она изнеженная. Такая точно не протянет в наших условиях. Сдохнет еще с непривычки.

Джайна, будто бы почувствовав, что говорят о ней, осторожно оглянулась. F2 уже перестала удивлять неуместная чуткость, с которой она реагировала на некоторые вещи. Но в рассуждениях Глейна была своя правда – для людей, у которых радость и что-то положительное, без примеси цинизма и подозрений, давно уже перестали появляться в гостях, Джайна казалась пришельцем из другого мира. Они все еще продолжали видеть в ней человека. И не просто человека, а изнеженного, не приспособленного к суровым реалиям жителя Столиц, которого резко выбросили из его комфортных условий, поместив туда, куда он совершенно не вписывался. Нельзя сказать, что Джайна слишком сильно отличалась от того, какое впечатление она производила на местных, но, пожалуй, в действительности картина не казалась такой уж ужасной, какой уже успела сложиться в головах этих людей.

– Да хватит ломаться, ее сразу же надо на обследование. Тем более Марита – врач опытный. И не с такими общий язык находила.

– Пожалуй, – с сомнением посмотрел на Джайну Николас, – тем более, девушку надо бы успокоить. А Марита как никто другой сможет с этим справиться.

Они собирались показать ее врачу. Идея не то чтобы хорошая, потому что раскрывать правду о происхождении Джайны сейчас требовалось меньше всего. Люди и так смотрели на них с недоверием, а если еще выяснится, что и единственный выживший с разбившегося лайнера человек вовсе не человек… F2 знал, что иногда у людей может, как они говорят, «застилать разум», и тогда они начинают творить странные, совершенно не похожие на себя вещи. Но если вмешаться и отговорить – возникнут лишние подозрения. И потом, возможно, доктор не полезет так далеко. В целом на Джайне нет швов, указывающих на то, что она робот. Внешне человек как человек, заподозрить в ней кого-то иного для местных было бы странно. А то, что пугается… Так они это уже списали на размеренную и комфортную жизнь в Столицах.

Но быть уверенным в положительном исходе в данной ситуации невозможно.

Пятьдесят пять процентов к сорока пяти, что Джайну не рассекретят.

До медицинского кабинета они шли почти в полном молчании. Лишь изредка Николас или Глейн давали короткие замечания о том, что здесь происходит, и F2 старался впитывать полезную информацию, хотя немногое из того, что ему говорили, могло пригодиться по-настоящему.

Люди по-прежнему в основном враждебно глазели на странных гостей, а на Джайну смотрели с некоторыми снисходительными усмешками и пренебрежением: с распущенными волосами, в длинной юбке, в которой могли запросто запутаться ноги. Перед ними на лицо типичный житель Столиц, и местные жители ясно давали понять, как относятся к этим неженкам, не высовывающим носа из типичных условий. Возможно, в какой-то степени F2 и мог бы понять их. Жители Столиц действительно во многом не были приспособлены к подобным условиям и едва ли могли выжить, оказавшись в непривычной обстановке. Но в глазах F2 и те, и другие все равно оставались людьми, а значит, существами, способными в любой момент выдать нелогичную реакцию на что-либо или совершить действие, которое от них совершенно не требуется. Все люди различались между собой лишь степенью умения совладать с собственными эмоциями. Однако никто из них не мог возвыситься в глазах F2 – просто потому что все они принадлежали к, пожалуй, самому странному виду во вселенной.

Марита оказалась вполне себе обычной человеческой женщиной. С темно-русыми волосами, для удобства собранными в узел, уже слегка растрепавшийся, достаточно стройная, одетая в более-менее чистую униформу. На ее лице не было грязи и пыли, что свидетельствовало о том, что Марита работала в стерильных условиях и как никто другой знала об опасности попадания микробов в открытую рану, покрытую грязевым слоем из-за того, что кто-то очень долго не мылся, потому что не мог позволить себе это или просто не считал нужным. Гостей она встретила без всякого удивления. Лишь по-деловому, чопорно кивнула Николасу, нехотя отрываясь от своего занятия. Мельком оглядела F2 и задержала свое внимание на Джайне: очевидно, сразу поняла, с кем ей придется работать. Со скучающим выражением на лице она выслушала Николаса и кивнула, попросив его и Глейна удалиться. То же касалось и F2. И как бы робот и не считал, что более целесообразным было бы остаться и проконтролировать, чтобы Джайна не выдала собственной природы или ее не раскрыли, он все-таки подчинился.

Потому что Марита еще с самых первых секунд показалось ему профессионалом своего дела. А это значило, что если она что-то и углядит, то кодекс врачебной этики просто не позволит ей придать дело огласке, оставив все это тайной, касающейся только двоих: ее самой и ее пациента. F2 не мог доверять ей до конца, но считал, что это гораздо лучше, чем ничего.

Когда все трое ушли, Джайна осталась с Маритой наедине. Выглядя уже не такой испуганной, она все равно с некой тревогой посматривала на женщину-врача, деловито снующую туда-сюда и не торопящуюся обращать внимание на свою пациентку. Наконец, когда Марита закончила свои дела, она повернулась к Джайне и подошла к ней вплотную.

– Ну-с, милочка, начнем осмотр. Тут у нас, конечно, не биомодули и не первоклассное медицинское оборудование, поэтому приходится довольствоваться тем, что есть. Надеюсь, тебя это не смутит, – произнося все это, Марита явно хотела (или не хотела) казаться вежливой и участливой, но выходило не очень: слова получались дежурными, сказанными скорее из-за необходимости, нежели из реального сочувствия к положению ее подопечной. Джайна это почувствовала очень хорошо и вздрогнула, потому что подобный холод – ей с этим приходилось сталкиваться первый раз в своей жизни. Люди на базе, они были настроены враждебно или просто подозрительно, F2 считал ее просто мешающейся и назойливой букашкой, а эта женщина… Ей было просто все равно. И подобное равнодушие пугало куда больше недружелюбных взглядов.

Марита тем временем взяла ее ладони в свои и внимательно осмотрела их, затем деловито расстегнула одежду Джайны, от чего та оцепенела, потому что ощущала сильное смущение, когда к ней прикасался кто-то посторонний, но Марита лишь бегло оглядела кожный покров на предмет какой-то заразы и, удостоверившись, что пациентка вроде бы не болеет никаким лишаем или иным кожным заболеванием, оставила Джайну в покое, позволив ей спокойно выдохнуть, правда сразу же поднесла к глазам андроида фонарик, не дав ей прийти в себя.

То, что ей тыкали в глаз светящейся штукой, Джайне не очень нравилось, как не понравилось и Марите то, что она увидела. Реакция на свет у пациентки оказалась слабая, можно было даже сказать, что она почти отсутствовала. Да и при внимательном рассмотрении оказалось, что радужка ее глаза больше напоминала ирисовую диафрагму – закрученные винтом металлические пластины, идеальная конструкция, части которой будто бы выходили одна из другой. Тонкая работа. Но у людей – а это Марита знала наверняка – подобного быть никак не должно.