Но одного он, все же не предусмотрел. Юный оруженосец, с его старомодными понятиями о рыцарской чести, застал Руперта врасплох. Командор не переносил, когда кто-либо или что-либо вклинивалось в его планы, и посему даже смерть юноши не утолила ярости, пылавшей в его сердце.

Теперь ему предстояло держать ответ перед Капитулом за убийство оруженосца. В Орденской верхушке было немало сановников, которые попытались бы обратить сие деяние фон Велля против него, обвинив в превышении власти.

Связываться с этими людьми Руперту не хотелось, и на какой-то миг, он усомнился в правильности совершенного поступка. Но тщательно обдумав все, что случилось, рыцарь отогнал сомнения прочь.

Конечно, взбунтовавшегося оруженосца, следовало обезоружить и, связанного, отправить на суд в Кенигсберг. Но у Руперта не было времени, чтобы делать такой крюк, когда его заботили столь важные дела, а оставлять в отряде взбалмошного мальчишку, коий неизвестно что еще выкинет по пути, было просто опасно. Фон Велль сделал то единственное, что подсказывали ему здравый смысл и опыт начальника Орденской разведки, — убрал с пути нежданно возникшее препятствие, как убирал до того все, что могло помешать его миссии.

О загубленной жизни он не сожалел. Орден — не место для отступников и истеричек, не способных совладать с чувствами. Губерт знал, куда шел, и если он сломался на первом же испытании, то ничьей вины, кроме его собственной, в этом нет.

Пока кнехты уносили вглубь леса мертвое тело и снимали с него все, что могло выдать принадлежность к Тевтонскому Ордену, фон Велль думал о том, как лучше замести следы убийства.

В том, что волки и вороны обезобразят труп, он не сомневался, но одежду Готфрида следовало сжечь, а на его коня переложить часть поклажи, которая до того была погружена на двух вьючных лошадей.

Руперт решил, что это оградит его от расспросов польской стражи, у которой наличие в отряде верхового коня без всадника могло вызвать лишние подозрения.

Посему, едва солдаты вернулись к своему господину, он велел им снять с лошади Губерта седло и повесить на нее вьюки со своими боевыми доспехами. В дороге он обходился походной курткой с рядами вшитых в нее, стальных пластин, но рыцарские латы, шлем, и щит на всякий случай возил с собой.

Выполняя поручения Магистра, Руперт часто ездил ко дворам Владык, вассалы коих то и дело предлагали ему скрестить копья в «потешном поединке».

Командор никогда не отказывал в подобных просьбах, и его слава непобедимого бойца распространялась по землям Унии со скоростью лесного пожара.

Правда, в последнее время ряды желающих потягаться силами с тевтонцем заметно поредели, но изредка все еще появлялись храбрецы, жаждущие испытать на себе мощь его десницы…

…Когда вещи убитого были сожжены дотла, а доспехи и оружие фон Велля перевешены на освободившуюся лошадь, отряд тронулся в путь.

Но далеко уйти от места убийства тевтонцам не удалось. Вскоре Руперт заметил, что конь, принадлежавший Готфриду, прихрамывает. Он остановил отряд и велел кнехту, отвечавшему за состояние упряжи и сбруи, узнать причину сей хромоты.

Спешившийся кнехт, бегло осмотрел поврежденное копыто лошади и доложил рыцарю, что у жеребца сломана подкова.

— Аккурат, посередке раскололась, — сообщил он, подвернув вверх ногу лошади так, чтобы Командор мог увидеть повреждение.

— Где это могло случиться? — ледяным голосом вопросил фон Велль.

— Трудно сказать, господин… — замялся солдат, опуская глаза под пронзительным взором крестоносца. — Откуда же мне знать…

Длинный меч Руперта со свистом вылетел из ножен и, описав сияющую дугу, уткнулся в грудь кнехта с такой силой, что на том скрипнула кольчуга.

— А кто должен знать? — злобно прошипел рыцарь, поворачивая меч в руке. — Я за всем обязан следить?!

— Так ведь конь всю дорогу шел ровно, только сейчас захромал… — пролепетал кнехт, с ужасом косясь на гибельное острие меча. — Во имя Господа Бога нашего, принявшего муки на кресте, не убивайте, господин!

Он закатил глаза в ожидании скорой смерти, но клинок Командора вернулся в ножны столь же неожиданно, как и появился оттуда.

— Здесь, сейчас заменить подкову сможешь? — хмуро воззрился Глава Орденской разведки на солдата.

— Конечно, господин! — закивал головой тот, с трудом веря в свое спасение. — У меня есть все: молоток, гвозди, новые подковы!

— Старые подковы есть?

— Найдется пара… — солдат, в ушах которого все еще звучал предсмертный стон зарезанного оруженосца, готов был из кожи лезть, чтобы вернуть себе милость грозного начальника.

— Замени старой, — сухо наказал фон Велль, — и не дай вам Бог проговориться о потере подковы в Кенигсберге!

«На утерянной части подковы должна быть эмблема кенигсбергской кузницы, — пронеслось у Руперта в голове, — беды не будет, если обломок потерялся на дороге или в лесу. Но если он остался лежать на заставе у Волкича — тогда дело худо.