Не пройдя по следам татей и ста шагов, Воевода увидел зрелище, которое никак его не обрадовало. Снег, истоптанный в одном месте копытами, говорил о произошедшей здесь конной схватке.

О ней же свидетельствовали два изрубленных щита на снегу, выщербленный боевой топорик и шлем, слегка помятый ударом булавы. При взгляде на него сердце старого рыцаря едва не выскочило из груди. То был шлем Флориана, Кшиштоф не мог спутать его ни с чьим другим шлемом.

Как и почему племянник оказался здесь, в десятке верст от Самборского замка? На сей вопрос Воевода не мог найти ответа. Ясно было одно: Флориан каким-то образом вышел на след убийц Корибута, настиг их и вступил в неравный бой.

Отсутствие пятен крови на снегу означало, что тати не убили молодого шляхтича, а лишь взяли его в плен. Но эта мысль не принесла Владыке Самбора должного утешения. Он хорошо знал: если ему удастся догнать шайку Волкича, последний сделает Флориана своим заложником. В обмен на его жизнь злодей потребует пропустить свое разбойное воинство в Ливонию.

Пойти на такое Кшиштоф не мог, при всей любви к племяннику, поскольку это было равносильно предательству Державы. Но отказать татям в свободном проезде значило обречь Флориана на скорую и страшную, смерть. Впрочем, даже если Волкичу удастся благополучно дойти до Ливонии, едва ли он сохранит жизнь заложнику. Милосердие было не в его правилах…

«Да, задал ты мне задачу, дорогой племянничек! — в сердцах подумал старый рыцарь, дав знак жолнежам следовать за ним. — Ладно, главное сейчас — догнать татей, а там пусть Господь помогает!»

__________________________

Едва ли Волкич долго пролежал без сознания, но когда он пришел в себя, его руки и ноги были крепко стянуты пеньковой веревкой.

— Гляди, очнулся! — услышал он незнакомый насмешливый голос, говоривший, как показалось боярину, на смеси русской и польской речи. — С возвращением тебя, пан разбойник!

С трудом повернув голову в сторону, откуда звучал голос, Волкич увидел коренастого степняка с пышным рыжим чубом, венчавшим его бритую голову.

Важно подбоченившись, коротышка рассматривал пленника, нагловатыми поросячьими глазами, и во взгляде его сквозило пренебрежение, смешанное с чувством собственного превосходства.

— Умолкни, холоп! — прохрипел тать, с трудом ворочая непослушным языком.

— Холоп?! — взвизгнул коротышка. — Ах ты, гадюка панская, да я тебя сейчас!..

— Оставь его, Чуприна! — раздался за спиной у Волкича другой голос, изъясняющийся на том же наречии, что и первый. — Лучше помоги связать ноги другому, чтобы не сбежал!

Рядом что-то с хрустом упало на снег.

— Шустрый оказался, хорек! — поведал рыжему степняку обладатель второго голоса. — К лесу припустил, думал уйти от меня. Да я тоже не промах: бросил в ноги летучего змея — он и зарылся рожей в снег!

— Братцы, за что же вы со мной так? — раздался над ухом у Волкича, каркающий голос Вороны. — Я ведь такой же, как вы, — беглый, от господ претерпевший!

— От одних господ убежал, к другим прибежал, — усмехнулся, судя по тону, степняк, пленивший Ворону, — и нашел же, к кому в услужение пойти, — к эдакому-то упырю!

— Так ведь не по своей воле! — попытался разжалобить его Ворона. — Принудил меня боярин! А кто я такой, чтобы боярам перечить?!

— Расскажи эти байки кому-нибудь другому! — презрительно фыркнул незримый собеседник Вороны. — Холуй панский — он и есть холуй, в какую бы одежонку ни рядился!

Волкич в бессильной ярости скрипнул зубами. Яд, привезенный ему фон Веллем, и впрямь, оказался негодным.

Боярина предали все, причины предательства значения не имели. У него оставалась лишь одна возможность спасти свою жизнь. Последняя.

— Эй, вы! — обратился он как можно громче к своим сторожам. — Подойдите сюда, мне нужно вам кое-что сказать!

— Ну, чего тебе? — степняк, взявший в плен Ворону, подошел к нему и присел, глядя в глаза. — Исповедаться, что ли, решил? Так это — не к нам, а к попам или ксендзам, уж и не знаю, кто из них тебе ближе.

А если о делишках своих черных поболтать приспичило, так это тебе к Воеводе нужно. Он давно ищет встречи с тобой, приедешь в Самбор — обо всем наговоритесь!

Солнце, светившее из-за спины степняка, слепило Волкичу уцелевший глаз, но он все же, сумел рассмотреть собеседника.

Этот степняк был выше Чуприны, лучше сложен, а в движениях его, быстрых, но плавных, чувствовалась сила опытного бойца. Густой клок иссиня-черных волос свисал с бритой головы к правому уху, в левом ухе блестела серебряная серьга. Вислые усы струились вдоль остро очерченного подбородка.

Острым был и взгляд ярких зеленых глаз, в коих читалось явное отвращение к душегубу. Поймав этот взор, Волкич понял, что разговор будет непростым.