— А тебе жирно не будет? — возмутилась я. — Если Плёнку вырезать, я умру!

— Не умрёшь, если её заменить, — коварно усмехнулся на голову пришибленный Легендарный.

— Ага, я в зомби превращусь! Ещё живого!

— Нет, живой человек не станет зомби после замены Плёнки, я в этом уверен. Это всего лишь небольшая операция, как замена зубов на вставные, — у него точно шарики за ролики заехали от тесного сотрудничества с кладбищами, иначе бы он такого не говорил…

— Ты уже проводил подобные эксперименты? — нахмурился Себастьян, сверля Гробовщика немигающим взглядом.

— Именно. Но с согласия испытуемого.

С согласия? Кто ж псих такой, что жизнь доверил?.. Ох. Кажись, я знаю.

— Ты чего с Динкой сделал, труп беспринципный?! — возмутилась я.

— Я далеко не труп, но об этом можно долго дискутировать, — сверкнул зубами в безумной ухмылке Гробовщик. — С Диной же всё в порядке, она нынче радуется новым воспоминаниям.

— Приплыли тапочки к дивану, — пробормотала я. Дожила — подруга по доброй воле стала подопытной крысой полоумного старика…

— Владыка Эмма был оповещён о Ваших изысканиях? — вмешался до сих пор молчавший Клод, стоявший у плиты.

— А зачем? — хитро протянул Легендарный. — Я не нарушал законов, да и эксперимент провёл с согласия смертного. Об этом никаких договорённостей у нас не было. Меня лишь просили не убивать тех, кто должен жить, а это условие соблюдено.

— Жесть, как она есть, — проворчала я, а Михаэлис, наливший мне и себе любимому чаю, уселся за стол слева от меня.

— Однако сделанного уже не изменить, — вмешался он и вернул нас к началу беседы: — Что ты хотел предложить для поисков, Гробовщик?

— Просмотреть период раннего детства. А точнее, период первых воспоминаний. Рождение, — ответил Легендарный, а меня мороз почему-то пробрал. Что он имел ввиду? И зачем ему эти воспоминания? Из-за тех моих слов на «Титанике» об утробе? Дурак, что ли?!

— Да я тогда не в этом смысле про удушье говорила! — возмутилась я. — При чём тут моё рождение?!

— Во-первых, тогда аномалия проявилась впервые. Во-вторых, у тебя всё же всплывают воспоминания на уровне ощущений о том времени. В-третьих, рождение определяет то, как человек будет чувствовать окружающий мир — испытав сразу несколько чувств в первые секунды, он всю жизнь будет испытывать смешанные эмоции. Однако, полагаю, доминирующая эмоция при рождении определяет доминанту в последующем. Если человек рад был родится, он будет оптимистом, если преобладали страх, желание вернуться, непонимание, любые другие негативные эмоции, он будет пессимистом. И мне интересно, какая эмоция преобладала у тебя, раз ты так нестандартно мыслишь и поступаешь. Ты определённо человек, но если даже демон говорит, что человеческого в тебе с каждым днём всё меньше, стоит обратиться к истокам.

— Да ну на фиг! — чуть ли не завопила я. — Из-за твоего любопытства мне придётся жизнью рисковать? Да ни за что!

— Боюсь, у тебя нет выбора, — коварно разулыбавшись, ответила эта мерзость. — Я в любом случае проведу операции, но без твоего согласия это будет больнее.

— Мне и так хреново, а ты угрожаешь! — в очередной раз возмутилась я. — Собрался больного человека на куски своей бензопилочкой порезать?

— Если придётся, да, — без тени смущения ответил наглый труп. И что Динка в нём нашла?.. — Вот только бензопила и прочие современные инструменты мне не нравятся — ненадежны, да и шуму много. Я уж лучше по старинке, настоящей Косой…

Почему-то демоны на этих словах переглянулись и нахмурились, а жнец продолжил, не обращая на них никакого внимания:

— Итак, сегодня ты отлёживаешься, а завтра мы проводим эксперимент. Возьмём с собой Дину — она будет мне ассистировать, а точнее, успокаивать тебя, чтобы ты от испуга не навредила самой себе.

— Вот кто зло во плоти-то, — проворчала я, а жнец, хихикнув, ответил:

— Спасибо за комплимент.

Не понять мне такого поведения, ой, не понять! Жнецы ж не демоны, чего он тогда не возмущается? Впрочем, это было не важно. Главным стала надвигающаяся угроза четвертования, но почему-то сейчас меня не это даже беспокоило. Я волновалась о том, что же может выяснить жнец этим экспериментом. Да, я считала бредом копаться в тех воспоминаниях, но интуиция буквально кричала, что нельзя его в них пускать. Почему? Неужели и правда там скрыто что-то важное? Тогда как мне не допустить вторжения в эту часть воспоминаний?

— Госпожа, спешу напомнить, — прервал мои раздумья Клод, — что за препятствие расследованию мы можем наказать Вас. Точнее, заставить подчиниться.

— Это новый метод угроз? — нахмурилась я и подумала, что хоть сопротивляйся, хоть нет, эти воспоминания у меня вырежут. Значит, надо было как-то их стереть, но… это было невозможно, Плёнку человеку не изменить. Оставался лишь один вариант — выкрасть Плёнку после её удаления, но я бы этого сделать не смогла, а вот Дина… Тоже не вариант, потому что она по уши втрескалась в Гробовщика, и если придётся выбирать, кому помочь, она встанет на его сторону.

— Я лишь констатирую факт, — флегматично ответил Фаустус, всё так же неподвижно стоя у плиты.

— А где гарантия, что меня не убьёт этот эксперимент? Точнее, что он не убьёт тело, оставив рядом с ним душу? — попыталась найти лазейку я. — Все люди разные, может, я перенесу эту процедуру не так, как Динка?

— Уверен, что не так, — протянул жнец. — Тебе будет не так больно.

Я опешила, а он полыхнул белой вспышкой и исчез. И что это было? Операция ещё и болезненная? Вот ведь гад! Тоже тот ещё садист, хоть и прикидывается добрячком! Я фыркнула и погрузилась в раздумья. Ничего хорошего мне будущее не предвещало…