Когда моя царственная персоналия с некстати разболевшимися рёбрами вплыла в гостиную, её мгновенно заполнила гробовая тишина. Неужто это звуковое анти-сопровождение меня преследует? Хе-хе. На меня воззрились три пары глаз, причём зеленые, яркие, с желтоватыми крапинками глаза готессы напоминали глаза кота из «Шрека». Нет, сначала Динка, конечно же, дико удивилась, но затем расплылась в благодарной улыбке и одарила меня взглядом, полным уважения и обожания, а также явной мольбы о помощи. Ну вот, не зря я, значит, сюда припёрлась, хоть Динку порадовала…

А вот товарищи готессы её радости не разделяли. Меня тут же начал испытующе и как-то очень подозрительно рассматривать сидевший на диване Влад, оказавшийся высоченным, за два метра ростом, мужиком спортивного телосложения, с явно выраженной деловой хваткой, проявлявшейся в цепком взгляде, чёрном классическом костюме и общей интеллигентности, сквозившей буквально изо всех щелей, но в то же время сочетавшейся с силой воли, которую учуять можно было за версту. На вид ему было чуть за тридцать, и выглядел он крайне внушительно, не столько даже из-за роста, сколько из-за собранности, уверенности в себе и ауре абсолютного превосходства, вокруг него витавшей. Жена же его, стоявшая у окна, сложив руки на груди, была низенькой худощавой блондинкой лет двадцати восьми, с довольно приятными чертами лица, украшенными лёгким и ненавязчивым дневным макияжем. Просто-таки образцово-показательная жена бизнесмена: деловой костюм сочного синего оттенка, подходивший под цвет глаз, аккуратный маникюр, идеальная осанка и выражение вселенского спокойствия на лице даже при напряжённом, явно недовольном взгляде. Да уж, «элита» во всей своей красе, таких я много повидала, когда к батюшке его компаньоны наведывались. А потому как себя с ними вести я отлично знала.

Подойдя к Владу, я протянула ему руку и представилась, сияя явно фальшивой, но исключительно вежливой улыбкой. Протянутую руку пожали, и Динкин друг даже представился и представил свою жену, заодно одарив меня пояснением того, что они — друзья Дины. Я же, присев между готессой и её собратом по интересам, с места в карьер перешла прямо к делу. С таким людьми вообще лучше не затягивать переговоры, а то они хоть и терпеливы, но от промедлений лишь взращивают недоверие к собеседнику.

— Собственно, Вы наверняка знаете, что у Дины кроме вас в друзьях только я и мой брат, и подозреваете в проникновении именно нас, — Влад нахмурился, а его сухие, потрескавшиеся губы превратились в тонкую полосу. — В общем-то, вывод отчасти верный, но в основном неправильный. Мы не собираемся ни «стучать» в налоговую, ни звонить газетчикам.

— С чего вы вообще решили пробраться в наш дом?

Ага, так я тебе и сказала прямым текстом, что туда залезла! А если ты диктофон за пазухой прячешь? Будем обтекать углы…

— Я Вам расскажу, что произошло в тот день, а Вы сами делайте выводы о моих поступках.

Сверля бизнесмена пристальным, но спокойным взглядом, я поведала ему об истерике Лёшки, нашедшего на пустыре кровь, о наших предположениях по поводу того, что Дина оказалась ранена, и о том, что мы даже не подозревали, что в этом городе у неё есть друзья, кроме нас. Галину (так звали жену этого бандюгана, ах, пардон, бизнесмена) явно взволновал рассказ о Дининой травме, и она даже перебила меня, спросив у готессы, всё ли с ней в порядке. Смущённое повествование Дины о том, что её ранили злые гопники, и она отправилась к врачу «потому что друг приказал» (ага, именно «приказал», что примечательно), дополнило мой рассказ о причинах нашей паники, и чета Тематиков переглянулась. Я же поведала, нагнетая атмосферу и сгущая краски, о том, что мы с Лёхой понятия не имели, куда Дина могла отправиться лечить раны, но знали, что к врачам ей путь заказан ввиду индивидуальной непереносимости людей в белых халатах, на что «пострадавшие от взлома» согласно покивали, а готесса окончательно смутилась. Когда же я сообщила, что тот самый «друг», отправивший Динку к врачу, знал лишь адрес места, в котором она приходила в себя после скандалов с родней, и он совпал с районом, густо утыканным пустующими домами-развалюшками, Звягинцевы явно вздохнули с облегчением. А рассказ о вредном охраннике, подкрепившем наши с Лёшей подозрения в том, что Дину «пустили на органы», вызвал тяжкий вздох Галины и раздражение её муженька, ибо как это я посмела их, гордых оленей, в таком ужасе подозревать? Но, к счастью, претензий по этому поводу мне не предъявили. Зато предъявили куда более весомую:

— Это не оправдывает взлом, не находите?

— Сейчас нахожу, а вот тогда не находила, — без зазрения совести ответила я. — Для меня на первом месте стояло спасение подруги, а на ваши тайны мне было как-то наплевать. Плюс кто сказал, что мы взламывали Ваш дом?

Звягинцев удивлённо вскинул брови, а я развела руками и пояснила:

— Где гарантия, что Вы пришли без диктофона? Я не буду ничего больше говорить, ибо взлома вообще-то не было, а дальнейшие мои слова Вы можете возжелать использовать против меня, хоть дело тут и не в краже или взломе.

Бизнесмен усмехнулся, понимающе на меня посмотрел и расстегнул пиджак. Жена же его беззвучно рассмеялась и повторила действие мужа, продемонстрировав подкладку пиджака.

— Как видите, внутренних карманов у меня нет, как и у моей жены. Говорите, мне самому невыгодно придавать это дело огласке, особенно ввиду того, какие показания Вы можете дать.

Внутренних карманов у этих граждан и правда не было, сотовые же их запись не вели — их мне продемонстрировали после слов о «невыгодности» огласки. Я вздохнула относительно спокойно, но всё же решила не вдаваться в подробности «проникновения в чужое жилище», ограничившись необходимым минимумом.

— Входная дверь была открыта, так что взлома как такового не было. Да и знаете, мне как-то было не до классификаций тогда, ведь Дина, как нам с братом казалось, была в опасности, — я покосилась на готессу и проворчала: — Вот если бы ты нам сразу сказала, что у тебя есть ещё друзья в этом городе, ни я, ни Лёха бы не запаниковали. А так я в той кладовке уже думать начала, что меня в огороде этого же участка вечерком и прикопают.

Динка потупилась, сделав скорбную мину, и пробормотала:

— Я просто не хотела светить имя Влада…

— И правильно, — вклинился вышеозначенный Влад.

— А при чём тут имя? — фыркнула я. — Ты же знаешь, мы в твою жизнь без необходимости не лезем, так что можно было просто сказать, что у тебя есть друг, на которого можно положиться. Ты в людях разбираешься, так что вряд ли бы мы решили, что этот «друг» может оказаться «вдруг». А то мало ли к кому ты ходила, может, к друзьям родителей, или к каким-то левым целителям, или ещё к кому подозрительному?