Что, если встреча Энсаро с Милосердным была таким же миражом, как тот, который Хайнэ собственноручно устроил для умирающей?

Энсаро был тяжело болен…

Хайнэ пошатнулся, охваченный ужасом, и Хатори помог ему удержаться на ногах — но не удержать рассыпающийся от одного этого допущения мир.

Всё могло оказаться ложью — но только не это.

«Но, может быть, всё было совсем не так, — думал Хайнэ на обратном пути домой, пытаясь себя успокоить. — Кто знает, сказал ли Манью правду? Я никогда прежде не слышал ни о каком Хаалиа, существовал ли он на самом деле?»

Он замер, внезапно вспомнив о той вещи, которая ни разу не приходила ему в голову до этого.

Энсенте Халия. Хаалиа…

Вторую часть своего псевдонима он, сам того не подозревая, взял в честь ненавистного брата Энсаро, чьё имя глупые люди смешали с именем пророка.

Когда они с Хатори вернулись домой, мать протянула Хайнэ свиток, скреплённый печатью с изображением императорской мандалы.

— Это письмо из дворца, — чуть растерянно произнесла она. — Поскольку им стало известно, что состояние здоровья Хайнэ больше не представляет опасности, то они любезно приглашают его вернуться. А… всем нам известно, что означает любезное приглашение, подписанное Верховной Жрицей.

Губы её скривились в какой-то горькой и одновременно испуганной улыбке.

— Мы возвращаемся в Арне, — категорично заявил Хатори. — Хайнэ никуда не поедет!

Тот посмотрел в сторону.

Он не разделял тревог матери и брата и совершенно ничего не имел против того, чтобы вернуться во дворец; длинное письмо Онхонто лежало у него под подушкой, и по ночам Хайнэ перечитывал его, купаясь в ласковых словах, как в тёплых водах целебного источника.

Онхонто ни словом не обмолвился про его самочувствие и про якобы приступ болезни; он подробно рассказывал про церемонии, в которых ему доводилось участвовать, ярко описывал красоту цветов — последних хризантем, распускающихся этой осенью.

Хайнэ страшно было представить, каких трудов ему далось это письмо, написанное чистым, грамотным языком и даже не лишённое литературных метафор — но тем ценнее оно было.

— Не отговаривай меня, пожалуйста, — попросил он Хатори, когда они остались наедине. — Я всё равно не смогу вернуться, по крайней мере, до тех пор, пока не узнаю две важные для меня вещи. Лучше помоги мне их узнать… Помоги мне найти последователей Энсаро в Нижнем Городе. Теперь, когда я видел ту девушку, я уверен, что они существуют.

Хатори думал не долго.

— Хорошо, — сказал он. — Я постараюсь. А потом мы вернёмся.

Хайнэ прислонился к его плечу, думая о том, что то, чего он просит от брата — преступление, за которое полагается смертная казнь. Одно дело — бесцельные прогулки по Нижнему Городу, на которые и то смотрят косо, и совсем другое — попытки выяснить что-то о запрещённой религии.

— Но это опасно, — пробормотал он. — И особенно для тебя. Вспомни, что сказал когда-то Астанико. Ты слишком выделяешься с твоим цветом волос, тебя заметят и запомнят в любой толпе.

— Выделяюсь, — согласился Хатори. — Среди мужчин.

— Ну да, но этого-то никак не изменишь! Ты же не можешь стать женщиной, как бы ни… — Хайнэ осёкся и посмотрел на него с подозрением. — Послушай, только не говори, что ты всерьёз об этом думаешь!

— А почему нет? — спросил Хатори, склонив голову и через всю комнату посмотрев на себя в зеркало.

— Да ну, какая из тебя женщина, — недоверчиво усмехнулся Хайнэ. — Нет, нет.

— Но мы могли бы, по крайней мере, попробовать, — убеждал его Хатори, в свою очередь, усмехаясь.

В конце концов, Хайнэ сдался, и брат отправился покупать себе одежду и косметику.

Хайнэ остался ждать его, испытывая, с одной стороны, жгучее любопытство — брат в женском платье! наверняка это будет презабавное зрелище — а, с другой, одолеваемый странной неловкостью.

Вернувшись, Хатори вывалил на низкий стол перед зеркалом огромное количество баночек, склянок и тюбиков и принялся переодеваться.

Длинное платье тёмно-красного цвета, которое он для себя выбрал, хорошо скрывало всю неженственность его фигуры, ниспадая от груди до пола мягкими складками. Поверх него Хатори надел подряд несколько накидок, расшитых цветами — белого, золотистого и нежно-лилового цвета. Подобное разнообразие оттенков не было необычным и для наряда мужчины, но Хатори почти всегда носил чёрное, и выглядело это непривычно.

— Высоковата, — с неодобрением покачал головой Хайнэ, когда брат прошёлся в своём новом наряде по комнате. — И широка в плечах!

— Ну, уж чем наградила богиня, — пожал плечами тот. — Не всем везёт!

Тёмно-красные глаза его, в тон подолу платья, видневшемуся из-под накидок, лукаво блестели; видно было, что ситуация очень его забавляет.

— Но эта женщина не склонна впадать в отчаяние, — проговорил, тем временем, Хатори, усаживаясь на пол перед зеркалом. — И если с внешностью ей не повезло, она постарается что-то с этим сделать.