Завязав волосы на затылке, чтобы они не падали на лоб и не мешались, он потянулся рукой к разбросанным на столике туалетным принадлежностям, но Хайнэ остановил его.

— Нет, подожди, — сказал он, дотронувшись до его локтя. — Давай я.

«Сколько лет это ты одевал и причёсывал меня, — думал он. — Будем считать, что я в какой-то степени возвращаю долг».

— Давай, — согласился Хатори, чуть улыбнувшись, и закрыл глаза.

Хайнэ устроился возле него на коленях и, взяв в руки одну из баночек, принялся разрисовывать его лицо.

Он немного неумело провёл кистью с пудрой по скуластому, узкому лицу. Этому лицу недоставало полноты, чтобы казаться женским, но кожа была светлой и нежной, рыжие брови — тонкими и изящно очерченными, а подрагивающие ресницы — длинными.

Когда Хайнэ начал красить губы брата, обмакнув кисточку в помаду густого, карминно-красного цвета, Хатори затрясся от беззвучного смеха, однако глаз не раскрыл.

Хайнэ подтемнил его ресницы и брови, провёл по векам кисточкой с коричневато-золотистой краской и остался вполне доволен результатом. Он распустил волосы брата и несколько раз расчесал их гребнем — огненно-рыжие пряди ложились на плечи ровно, волосок к волоску. Хайнэ обрезал несколько передних прядей так, чтобы они прикрывали лоб, и отодвинулся, с удовлетворением созерцая дело своих рук.

— Я ощущаю себя художником, — заявил он. — Который доволен получившейся картиной.

— Сейчас твоя картина оживёт, — предупредил его Хатори, открывая глаза и поднимаясь на ноги. — Художник будет готов к такому сюрпризу?

Что-то в груди у Хайнэ болезненно дрогнуло, и он отшатнулся.

За спиной у Хатори в окне ярко сияло клонившееся к горизонту солнцу, и в обрамлении его поздних лучей фигура брата с рассыпавшимися по плечам волосами казалась охваченной пламенем.

На мгновение Хайнэ почудилось, будто он видит перед собой живое воплощение Аларес — богини с золотыми, как солнце, волосами, суровым лицом и испепеляющем взглядом.

В дверь постучали.

— Войдите, — растерянно откликнулся Хайнэ, всё ещё не в силах отделаться от ощущения, которое сдавило ему грудь.

На пороге показалась мать и так же, как и он, растерянно посмотрела на Хатори.

Тот смеялся.

— Госпожа, — он низко поклонился, так что концы огненно-золотистых волос коснулись пола. — Изволите принять в дом новую служанку?

— О, Великая Богиня, — пробормотала Ниси, не поддаваясь его весёлому тону. — Как ты похож сейчас на свою мать.

Хайнэ вздрогнул.

Впервые на его памяти мать заговорила о родителях Хатори.

— Я видела её всего лишь один раз в жизни, но… — продолжила Ниси и осеклась. — Но я запомнила её лицо на всю жизнь. Хайнэ, я пришла сказать, что твоя ванна готова.

С этими словами она вышла из комнаты.

Хайнэ продолжал растерянно смотреть на брата.

Тот улыбнулся ему, делая вид, что ничего не произошло.

— Я ведь всегда говорил, что не хочу ничего знать, — ответил он на немой вопрос Хайнэ и наклонился к нему. — Вы — моя единственная семья. Пойдём купаться?

Подхватив брата на руки, Хатори спустился вниз и понёс его к купальне.

— Подожди, — попросил его Хайнэ, и брат остановился посреди сада.

— Что такое?

— Так… сейчас.

Положив голову на плечо Хатори, Хайнэ искоса смотрел на его незнакомое, непривычно красивое лицо, на глаза, обрамлённые густо накрашенными ресницами, и стеклянная поверхность дверей купальни отражала странную картину — женщину, разодетую в нарядные шелка и держащую на руках калеку.

Глава 14

Церемонии, связанные с бракосочетанием принцессы и Онхонто, начинались в первый день Второго Месяца Ветра и заканчивались в последний.

В этот день Онхонто должен был впервые остаться в опочивальне своей молодой жены, и в этот день Хайнэ вернулся во дворец.

В комнате Онхонто было множество слуг, готовивших его к вечернему событию, но он отослал их всех, стоило Хайнэ появиться.

— Как вы себя чувствовать, Хайнэ? — ласково осведомился он, идя к нему навстречу. — Вы уже улыбаться?

Хайнэ не понял, причём здесь улыбка, однако на всякий случай улыбнулся и принялся вдохновенно рассказывать о том, как приступ болезни, тяжелейший за последние десять лет, приковал его к постели, и как он трое суток лежал почти без движения.

О том, что он говорит что-то не то, ему подсказало выражение лица Онхонто, сразу же ставшее серьёзным и каким-то печальным.

— Что же вы меня обманывать, Хайнэ? — спросил он без укоризны, скорее, грустно. — Я ведь всё знаю о том, что произошло.