— Энсенте Халия, — легко улыбнулась Марик.

Хайнэ одновременно побелел, покраснел и задохнулся.

— Халия? — переспросил мужчина. — Это уж не смешно, прекрасная госпожа. Актёры, по крайней мере, дарят красоту, в этом я готов с вами согласиться, но бездарный писателишка, наживший себе громкую славу на откровенном изображении непотребностей — это не бабочка, и не муха, это мерзкая гусеница, пожирающая людскую потребность в скандалах.

— Он честен, — сказала Марик, глядя куда-то вдаль. — Может, он и плох как писатель, но он не боится прямо говорить о том, о чём вы, господин, так же, как и все остальные, мечтаете, разглядывая перед сном коллекцию непристойных картинок.

— Я умоляю вас, госпожа! Всё дело в том, что он просто первым придумал заплатить владельцам книжных лавок за то, чтобы они выставили на продажу такую дрянь! Вот увидите, сейчас, когда это оказалось прибыльным делом, по его следу кинутся множество таких же «талантливых» авторов, и ваш Халия потонет в сотворённой им навозной куче, как и положено навозному жуку!

В комнате поднялся невообразимый шум.

— Ну, это уж совсем грубо! — кричали одни.

— Сложно не согласиться на счёт Халии, — отвечали другие. — Понимаю, что госпожа Марик его ценит, но нельзя отрицать, что его повести не отличаются ни малейшей изысканностью, что они посредственны и скучны и держатся на плаву только за счёт непотребностей.

Хайнэ, не ожидавший такого удара, едва понимал, что происходит.

— Почему они так ужасно о нём отзываются?.. — с трудом проговорил он, повернувшись к Ните. — Я думал, что Энсенте Халия знаменит…

Сестра чуть улыбнулась.

— О нём все говорят, но это не значит, что говорят хорошее. Сказать по правде, здесь его никто не любит, кроме самой Марик. Ей это прощают, как прощают всё остальное …

Какое-то время Хайнэ не мог ничего произнести.

— Что же ты мне сразу не сказала? — горько спросил он, наконец.

— Ну, я ведь надеялась заманить тебя к нам под предлогом разговора об Энсенте Халии, — Нита виновато развела руками и снова улыбнулась. — Зато теперь ты всё выяснил. Халию считают бездарностью, можешь не тратить на него время.

Хайнэ молча смотрел в пол.

«Приеду домой и всё сожгу, — подумал он. — Даже Марик сказала, что я плохой писатель».

Он вспомнил, как радовался, когда Хатори приехал из столицы и сообщил, что его повесть сразу же расхватали — а ведь, наверное, он и правда заплатил владелице книжной лавки…

Такая идея ни на мгновение не приходила Хайнэ в голову.

«Идиот, — бессильно подумал он. — Глупец. Поверил, что нужен здесь кому-то. Столица не для меня, отец был прав…»

Прохладная рука снова легла на его плечо.

— Простите за этот скандал, Хайнэ, — сказала Марик. — Я не ожидала, что всё выльется в такую свару.

Хайнэ посмотрел на неё, едва сдерживая слёзы.

— Вы и в самом деле считаете, что Энсенте Халия — такой плохой писатель? — спросил он безо всякой надежды получить отрицательный ответ. Он почти жаждал положительного — чтобы всё уже, наконец, закончилось. Чтобы встать, вернуться домой, уничтожить всё, что было написано, а потом, наверное, умереть.

— Может, и плохой, но я его обожаю, — засмеялась Марик. — С нетерпением жду его новую книгу.

Смертную казнь в последний момент отменили — Хайнэ почувствовал себя так, как будто его вытащили из петли.

 — А ведь я его знаю, — вырвалось у него.

Марик широко открыла глаза.

— В самом деле?!

Думать о том, что он натворил, Хайнэ было некогда — нужно было срочно как-то выкручиваться.

— Он… интересовался людьми, больными красной лихорадкой. Так называется моя болезнь, — быстро проговорил он. — Возможно, это было нужно ему для его новой повести. Так мы и познакомились.

Говорить о своих увечьях было невыносимо, но пришлось пересилить себя — сам виноват.

— Так он действительно мужчина?

— Да…

— Ох, Великая Богиня, я знала! — вскрикнула Марик, всплеснув руками. — Знала, что все эти разговоры о том, что он на самом деле женщина — просто пустые слухи! И… какой он? Расскажите, Хайнэ, расскажите же мне скорее!

— Какой… — растерялся Хайнэ. — Ну… боюсь, он не слишком красив, — вдруг решился он.

— Это не важно! — решительно заявила Марик.

«Сказать ей правду? — потрясённо подумал Хайнэ. — Сказать, что это я?»

Но тут Марик вдруг добавила:

— Сколько я повидала их, этих красавцев! Они и в постели воображают, что женщина должна сидеть рядом и любоваться их красотой, — фыркнула она. — Я уж совсем было разочаровалась в этой стороне жизни, и вдруг… — Тут она покраснела и прикрыла лицо рукой. — Знаете, я даже представляла себя с ним! Понимаю, что смешно и неприлично говорить о таком, но вы меня так разволновали, Хайнэ, что я совсем ничего не соображаю.