С этими словами Верховная Жрица упала ниц, и все остальные — те, кто ещё не успел этого сделать, последовали её примеру.

«Вот и пришёл час, — отстранённо думала Таик, глядя на них. — Великий час моего торжества».

Она стала Императрицей.

***

Хайнэ вернулся в покои Онхонто ближе к полуночи, когда тот был в опочивальне своей молодой жены.

Он проскользнул в опустевшую спальню, отослал слуг, откинул полог и с некоторым смущением проскользнул под чужое одеяло.

Простыни и подушки издавали всё тот же слабый аромат роз, который Хайнэ всегда чувствовал возле Онхонто. Он погрузился в благоухающую постель и почувствовал себя расслабленным; какое-то время он бездумно нежился на мягкой перине, как нежился бы в ароматной ванне.

Потом начал поднимать руку, всё выше и выше, испытывая такую робость, как будто бы раздевался перед незнакомцем.

Рукав скользнул вниз, открывая взору изуродованную плоть; первым желанием Хайнэ было быстрее спрятать её под одеяло, но он подавил его и заставил себя посмотреть на собственную руку новым, другим взглядом.

«Он сказал, что я не уродлив, — думал он, раз за разом прокручивая в памяти случившееся. — Сказал, что это не уродливо».

И отвращение к собственному телу, преследовавшее его много лет, медленно отступало, сменяясь какой-то тихой печалью.

Хайнэ знал, что это не навсегда, но всё же момент передышки дорого для него значил.

И человека, который сделал ему такой щедрый подарок, он готов был отныне боготворить.

Поднявшись с постели, Хайнэ взял бумагу и написал на ней несколько строк — ему хотелось поделиться с кем-то своими чувствами.

«Этот человек — самое прекрасное на свете существо, — писал он. —  Нет никого, кто был бы хоть немного подобен ему.

Он совершил для меня чудо…

Он сказал те слова, которых я ждал, быть может, всю жизнь, и которые успокоили моё сердце.

Я хочу остаться рядом с ним до конца жизни; если бы не моё увечье, я был бы счастлив быть самым последним из его слуг, стирать его одежду и подносить ему еду.

Поверь, я должен остаться здесь».

Запечатав письмо, Хайнэ позвал слуг и, несмотря на поздний час, попросил отнести его Хатори.

После этого он вновь вернулся в постель и продолжил лежать в блаженной полудрёме, не засыпая до конца и не бодрствуя; в эти мгновения ему казалось, что он постиг наивысшее блаженство.

Гармония была прервана звуком открывающейся двери.

Хайнэ увидел Онхонто, и в первый момент не смог понять, чего ему хочется больше — быть подле него и наслаждаться его близостью, или оставаться вдалеке и наслаждаться воспоминаниями о мгновениях, проведённых вместе.

Но он испытал радостное волнение, смешанное с лёгкой неловкостью — чувство это длилось до тех пор, пока Хайнэ не заметил, что лицо Онхонто печально.

— Это вы, Хайнэ, — немного растерянно сказал он. — Я совсем забыть, что вы просили ночевать здесь.

Он откинул полог и опустился на кровать спиной к нему.

Хайнэ впервые видел его таким — лишённого привычной безмятежности и улыбчивости, омрачённого какими-то тяжёлыми мыслями — и пришёл в глубокое смятение.

Несколько мгновений он не решался обратиться к нему, а потом робко дотронулся до рукава ночного одеяния.

— Почему вы вернулись?..

Онхонто повернулся к нему и объяснил, что случилось.

Язык его был ещё более ломаным, чем обычно, а выражения — иносказательными, так что Хайнэ не сразу понял, что он имеет в виду, а когда понял, то поначалу не смог поверить. В первое мгновение он испытал изумление — в глубине души он до такой степени почитал Онхонто за совершенное во всех областях жизни существо, что подобная неудача никак не вязалась с его образом.

Потом он понял, что то, что произошло, в какой-то степени приравняло Онхонто к нему, и сначала ужаснулся, а потом обрадовался — и эти чувства сменились в нём ещё несколько раз.

— Не огорчайтесь, — постарался утешить его Хайнэ, преодолевая растерянность. — Я не считаю, что это повод для огорчения. Мне кажется, что нужно почитать за счастье, если у вас нет таких желаний, и сейчас, когда я думаю об этом, мне представляется, что так и должно было быть. То, что вам неведома эта пагубная страсть, этот порок, называемый плотской любовью…

— Хайнэ, почему вы называть это пороком? — удивлённо перебил его Онхонто. — Любовь между мужчиной и женщиной — это естественно и прекрасно. Вы же не называть порочным, когда бабочка садится на цветок, привлечённая его красотой, и опыляет его?