— Вы!.. — вдруг выкрикнул Хайнэ со своего места. — Вы!..

Господин Астанико повернулся к нему, и глаза его сверкнули.

— Вы желаете что-нибудь нам сказать, господин Санья? — по-отечески ласково спросил он. — В таком случае, я могу предоставить вам слово.

Хайнэ поднялся с места — и вдруг, весь затрясшись, упал на пол.

В зале, и без того огорошенном неожиданным признанием подсудимого, поднялся шум.

— Боюсь, у господина Саньи нервный припадок, — властным голосом перекричал собравшихся Астанико. — Что совершенно неудивительно, если учитывать его болезненное состояние. Помогите, пожалуйста, господину Санье добраться до его комнаты.

Иннин хотелось влепить ему пощёчину — да что там, задушить его своими руками.

«Он подстроил всё это специально, — вертелось у неё в голове. — Специально обвинил Хайнэ, потому что знал, что Хатори не сможет не взять его вину на себя. Мразь!»

Она вдруг поняла, что выкрикнула последнее слово вслух, и что Главный Астролог услышал его, несмотря на царившую в зале суету и неразбериху.

Он приблизился к ней, глядя каким-то странным взглядом.

— Предлагаю поговорить об этом наедине, Госпожа-без-имени, — проговорил он очень тихо. — А также о том, что лично вы можете сделать, чтобы исправить сложившуюся ситуацию. Я буду ждать вас в своём кабинете, и надеюсь, что вы будете достаточно благоразумны, чтобы прийти сегодня же вечером. Пока ещё не стало слишком поздно.

Он улыбнулся, поклонился и, мягко ступая, покинул зал.

Глава 16

Ближе к вечеру, дрожа от негодования, Иннин остановилась напротив покоев Астанико.

В первое мгновение она не могла себя заставить даже дотронуться до дверей, до того ей было отвратительно всё, что было связано с Главным Астрологом, и чего касалась его рука. Но потом, пересилив себя, Иннин распахнула двери и, ни на что не глядя, прошла до середины комнаты.

Астанико поднялся ей навстречу с любезным видом хозяина, принимающего гостей — он совершенно очевидно ждал её и нисколько не сомневался, что она придёт.

— Ближе к делу, — процедила она, предупреждая пространные рассуждения, к которым всегда был склонен Главный Астролог.

— Ближе к делу так ближе к делу, — ничуть не удивился тот. — На завтра назначена казнь.

— Что?! — вырвалось у поражённой Иннин, вмиг потерявшей всё хладнокровие, которое она копила весь вечер, готовясь к встрече. — Это невозможно! Не может быть! Не прошло и недели с тех пор, как его схватили, процесс в отношении человека со знатной фамилией не может завершиться так скоро!..

— Всё возможно, если это приказывает Светлейшая Госпожа, — пожал плечами Астанико. — Хотите, буду честен с вами? Я сказал ей, что если устроить всё как можно скорее и не дать Хайнэ Санье опомниться, то он, несомненно, пожертвует собой, чтобы спасти брата, и объявит, что книга принадлежит ему. Но… — Он задумчиво посмотрел куда-то в сторону, тарабаня пальцами по подлокотнику кресла, в котором сидел. — Мы-то с вами знаем, что Хайнэ этого не сделает.

Иннин молчала, потрясённая.

Сущность интриги, затеянной Главным Астрологом с одной стороны, и Светлейшей Госпожой — с другой, становилась ей всё яснее.

— Хайнэ не может этого сделать, — проговорила она, тяжело дыша. — Не будьте смешны! Это погубит не только его, но и всю нашу семью.

— Да, конечно, — согласился Главный Астролог. — Вот поэтому всё происходит именно так, как должно быть. Хатори Санья погибнет, спасая Хайнэ и всю вашу семью. Разумнее пожертвовать одним человеком, чем многими, это раз, и разумнее пожертвовать человеком более низкого качества — это два.

— Да как вы смеете! — закричала Иннин и на этот раз, не удержавшись, ударила его по лицу.

Астанико выглядел этим более чем довольным, и мерзко, гаденько захихикал, проведя ладонью по покрасневшей щеке.

Он поднялся с кресла и, сложив руки на груди, прошёлся по комнате.

— А это, Госпожа-без-имени, вовсе не мои идеи, отнюдь, — проговорил он. — Наше общество исстари построено на идее превосходства чистокровного происхождения над моральными качествами, так что будь господин Хатори даже в тысячу раз прекраснее по душевным свойствам, чем все Санья, вместе взятые, он всё равно будет считаться по сравнению с ними человеком низшего сорта. И это не я в том виноват! В наш век, конечно, идеи стали более гуманными, но общественное устройство не поспевает за торжеством прогресса в умах людей, вот отсюда-то мы и имеем все наши проблемы…

— Оставьте ваши разглагольствования и теоретизирования насчёт общественного устройства, — яростно пере6ила его Иннин. — Я не об этом разговаривать с вами пришла!

— О, здесь вы совершенно правы, Госпожа-без-имени, я и в самом деле оставлю эти идеи для того слушателя, который будет достаточно умён, чтобы их оценить, — с видимым удовольствием проговорил Астанико, поглаживая бородку.

— Да вы просто жалки, — не выдержала Иннин, хотя и понимала, что ведётся на провокацию. — Воображаете себе, что обладаете высоким умом, чтобы компенсировать собственное ничтожество, потому что никакая другая самовозвеличивающая иллюзия вам недоступна!