Хозяева, которым успели доложить о приезде гостей, вышли на порог.

Побочного дядю — Никевию Фурасаку — Хайнэ видел впервые. Коренастый, довольно невысокий мужчина с длинными волосами и бородой, он был не слишком красив, однако удивительно тёплый взгляд располагал в его пользу. Он сразу же шагнул навстречу Хайнэ, улыбнулся, крепко обнял.

Хайнэ растерялся и испугался.

Отец никогда не обнимал его так, не обнимал вообще.

Их последняя встреча перед расставанием была не слишком приятной. Сопровождать жену в столицу Райко отказался, сказал: «В прошлый раз мы собирались туда на месяц, и что? Вернулись через неделю. Во время перевозки пострадали мои книги. Нет, нет».

А потом он нашёл на книжной полке роман Энсенте Халии, который Хайнэ, после долгих сомнений, всё-таки подложил на видное место, проглядел, поморщился и попросил сына больше не загромождать библиотеку таким барахлом.

Хайнэ не очень расстроился. Он знал, что отец ненавидит любовные романы, предвидел такую реакцию и не вполне понимал сам, что его заставило совершить такой глупый поступок. Тем более что мнение отца уже не имело для него большой ценности — в детстве он болезненно любил Райко, переживал за его чувства, однако после того, как отец, узнав о его недуге, назвал его «счастьем», всё это как будто умерло. Не за один день, конечно, но любовь постепенно сменилась безразличием, а на невнимание Хайнэ стал отвечать таким же невниманием, с каким относились к Райко и остальные его дети.

Однако сейчас, в объятиях впервые увиденного дядюшки, детские переживания на мгновение воскресли, отозвавшись в груди болезненным эхом.

— Проходи, проходи, Хайнэ, — тепло приветствовал его господин Никевия. — Твоя мать много писала мне о тебе, я очень рад, что мы, наконец, повидались. Наша семья большая, но вспоминаем мы друг о друге обычно лишь тогда, когда необходимо сыграть очередную свадьбу между двумя Санья. Я считаю, это неправильно, мы должны чаще навещать друг друга…

Странно было слышать это от человека, который был Саньей лишь наполовину. Мало того, что побочный сын, так ещё и от любовника, не от мужа… Частица крови Санья всё равно делала его происхождение благородным в глазах других людей, но не в глазах более «чистокровных» родственников, которые могли относиться к нему разве что со снисхождением — а он всё равно желал их видеть, называл своей семьей.

Или это только слова?

Тем временем, Нита, первым делом убежавшая куда-то вглубь дома, чтобы доложить о приезде гостей подруге, вернулась.

— Пойдём, Марик тебя ждёт, — сказала она, схватив брата за руку.

— Она сейчас одна? — осторожно спросил тот.

Время было довольно позднее, и Хайнэ малодушно надеялся, что никаких гостей в доме не окажется — хоть ему и хотелось послушать, что они скажут об Энсенте Халии, страх перевешивал.

— Одна? — Нита рассмеялась. — Хайнэ, Марик никогда не бывает одна. Наш дом полон гостей, и днём, и ночью. Я понимаю, после Арне трудно поверить, что так бывает.

У Хайнэ ноги подкосились от страха. Впрочем, здесь болезнь сыграла ему только на руку — никто ни о чём не догадался, только Хатори крепче обхватил его за пояс, а сестра стиснула локоть.

Оказалось, что старшая дочь четы Фурасаку занимает отдельный дом.

— У нас всё время гости и музыка, господин с госпожой не возражают, но сами любят тишину, поэтому Марик пришлось выселить, — пояснила Нита, смеясь. — Но недалеко. Госпожа предлагала ей переехать в седьмой квартал, где дом побольше, но Марик сама отказалась. Сказала, что ей всё равно придётся бегать сюда каждый день, чтобы повидать отца, так что уж лучше она довольствуется домом попроще. И я её понимаю! Я тоже очень люблю господина Никевию, он такой добрый. Жаль, что наш отец совсем другой.

— Да… — согласился Хайнэ, вздохнув.

Слуги, между тем, распахнули перед ним двери, и глазам Хайнэ предстал просторный, изящно обставленный дом, из главного зала которого неслись голоса, смех и музыка.

— Вот он, — провозгласила Нита, появляясь на пороге.

Хайнэ проклял всё на свете и, обливаясь ледяным потом, склонил голову в неуклюжем поклоне.

Хозяйка вышла ему навстречу, вся ослепительно-сверкающая в шелках и драгоценностях, взяла его руку и, дотронувшись до кончиков пальцев, чуть сжала их.

— Вы с Иннин совсем не похожи, — заявила она, улыбаясь.

Хайнэ робко поднял на неё взгляд. Первым, что бросилось ему в глаза, была своеобразная причёска Марик — большая часть прямых светло-каштановых волос была обрезана выше линии подбородка, и лишь несколько задних прядей оставались, как и положено, длинными. Даже простолюдины не стригли волос так коротко, однако столичной королеве мод, судя по всему, сошла с рук и эта эксцентричная выходка.

Впрочем, надо было признать, что даже такая причёска ничуть не портила её красоты...

А взгляд больших янтарно-карих глаз казался тёплым, как у отца.

Марик проводила Хайнэ в дальний угол залы и, усадив на подушки, пообещала вернуться к нему чуть позже. Тот смог вздохнуть с облегчением: кажется, никто не собирался над ним смеяться или разглядывать, как диковинного уродца. А вот на Хатори смотрели — похоже, необычный цвет его волос привлекал гораздо большее внимание, чем странная походка сгорбленного калеки.

Хайнэ внезапно похолодел, заподозрив, что повторится случай в деревенском доме.