Проходить через них можно было только поодиночке.

Пройдя через ряды стражников, Нита скрылась в проёме, и Хайнэ на мгновение перестал притворяться решительным и смелым — голова у него закружилась, ноги подкосились.

— Плевать мне на все традиции, я отнесу тебя на руках, — услышал он откуда-то издалека голос Хатори, обхватившего его за пояс. — Ты не в состоянии сделать и шага.

— Нет, нет! — опомнился Хайнэ. — Ты с ума сошёл, это будет страшный скандал. И нас всё равно не пропустят. Не надо, пожалуйста. Я могу пройти и гораздо большее расстояние — главное, что в зале мне не придётся всё время стоять на ногах.

Он обернулся и, взяв ладонь Хатори в обе руки, сжал её.

Сердце его на мгновение сдавила тоска — не хотелось уходить от него, не хотелось оказаться по разные стороны ворот, разделёнными высоченной, непреодолимой стеной.

Но, помимо того, что у Хатори отсутствовало приглашение, Хайнэ всё ещё боялся его более близкого знакомства с Марик, так что в чём-то это было к лучшему.

— Я буду ждать тебя здесь, — сказал Хатори.

— Но это может надолго затянуться…

— Не важно.

Хайнэ отпустил его руку и, опираясь на трость, заковылял вперёд.

Ворота он преодолел, однако это было ещё полбеды — впереди его ожидала гигантская лестница, а Нита, как назло, куда-то убежала. Вероятно, искать свои книгохранилища…

Хайнэ двинулся вперёд, обливаясь потом.

Кости у него ломило, руки дрожали и болели от напряжения, но он силился придать себе непринуждённый вид и изобразить на лице улыбку.

«Ну помоги же мне, Энсенте Халия, — взмолился он, стиснув зубы. — Тебе ведь было бы всё равно».

Откуда-то из глубины памяти вдруг всплыло воспоминание о сказке, которую он любил в детстве: морской юноша с рыбьим хвостом пожелал жить среди людей и для этого попросил волшебницу дать ему ноги вместо хвоста. Та выполнила его желание, однако сказала, что каждый шаг отныне будет даваться ему такой болью, как будто он идёт по осколкам и острым камням.

Было, правда, две разных версии этой сказки; в первой юноша совершил этот поступок потому, что хотел быть ближе к принцессе, в которую влюбился, когда она приходила на берег купаться с подругами.

«— Почему мне должно быть больно? — спросил он у волшебницы.

— Потому что истинное счастье даётся ценой больших страданий, и ты будешь ценить его больше после того, как прошёл долгий и трудный путь».

А во второй версии сказки никакой принцессы не было; юноша пришёл к волшебнице и сказал, что хочет узнать мир и понять, что такое жизнь.

«— Почему мне так больно? — спросил он, когда та превратила его в человека, и он сделал свой первый шаг.

— Потому что я выполнила твоё желание, — ответила та».

Маленький Хайнэ очень любил первый вариант сказки и ненавидел, а к тому же совершенно не понимал второй.

«Принцесса в сказке поначалу отвергла юношу, узнав о том, кем он был раньше: недоброжелатели нашептали ей, что он на самом деле оборотень, морское чудище. Но потом, когда она узнала о его страданиях, то полюбила его за боль, которую он претерпел ради неё. И юноша, который не мог простить волшебницу за то, что она поступила с ним так жестоко, понял, что она была совершенно права…» — подумал Хайнэ.

Примерно на полпути его нагнал господин Астанико и, предупредительно обхватив за пояс, помог идти дальше.

Хайнэ испытал такое невыразимое облегчение, что готов был отныне любить его до конца жизни.

«Какое всё-таки жалкое создание — человек, — подумал он, поймав себя на этом. — Физическая боль заставляет его позабыть обо всём, меняет все чувства. Тело куда важнее души».

— О, я был уверен, что вы всё-таки придёте, Хайнэ, — заявил Главный Астролог с довольной улыбкой. — Я очень рад. Как ваше настроение?

— Было бы совершенно прекрасным, если бы не проклятые увечные ноги, — усмехнулся Хайнэ, точнее, всё ещё Энсенте Халия, который с лёгкостью мог потешаться над собственной болезнью.

— Так почему же вы не попросили себе носилки? — озадачился Астанико. — Давайте я…

— Нет-нет, — махнул рукой Хайнэ. — Не нужно. Можете считать меня чудаком, но в чём-то эти адские прогулки, подобные ходьбе по осколкам или раскалённым камням, мне даже нравятся. В это время меня часто посещают интересные философские размышления.