– А команда?

– Все в каюте на носу корабля...

– Тогда придётся положиться на случай!
– крикнул росомон.
– Было бы глупо утонуть недалеко от берега...

– Утонуть в море - не глупость, - прокричал в ответ плотник, - а нарушить покой собирательницы душ - чистое безумие!

– Ладно, старик, посмотрим...
– Милав навалился на штурвал.

Берег был хорошо различим. Тонущему кораблю оставалось одно - укрыться в первой попавшейся бухте. Выбирать не приходилось. "Морской удалец" почти не слушался руля, а от всего великолепия парусов остался единственный растрёпанный кливер. Поэтому, едва завидев широкий проход в нагромождении чёрных скал, Милав не раздумывая направил корабль туда. Угрожающе процарапав левым бортом по острым камням и обломав мачту о каменный выступ, "Удалец" вошёл в бухту. Темень мгновенно укутала корабль. Опасаясь в кромешной тьме налететь на скалу, Милав отдал команду бросить якорь. Бальбад кинулся исполнять поручение, но споткнулся, не добежав до носа - "Морской удалец" с противным хрустом врезался в песок. Несколько конвульсивных толчков, и все почувствовали непривычную устойчивость корабля.

– Неужели спаслись?..
– дрожащим голосом произнёс Бальбад.

– Как посмотреть...
– скорбно вымолвил Цовинар.
– Самое страшное начинается только сейчас ...

– Да будет тебе мальчонку пугать!
– прикрикнул Милав.
– Эй, кто-нибудь! Принесите фонарь!

Со стороны носовой каюты донеслись голоса, а потом в проёме показался человек со слюдяным фонарём. Взяв у незнакомого матроса светильник, Милав медленно двинулся вдоль борта.

– Ничего не пойму, - говорил идущий следом Кальконис, - здесь не может быть так темно, ведь буря продолжается! Где же молнии?..

– Здесь не только темно, - дрожащим голосом проговорил Бальбад, - здесь очень тихо... Разве шторм уже прекратился?..

– Ага!
– воскликнул довольный Цовинар.
– Я же вам говорил!

– Да помолчи ты!
– не выдержал Милав.
– А то не посмотрю, что у тебя голова седая.

Процессия из пяти человек во главе с Милавом проследовала вдоль всей палубы. Перешли под плотом на правый борт. Открылась поразительная картина: "Морской удалец" стоял на отмели, глубоко врезавшись носом в песок, из которого вырастала монолитная каменная стена, поднимающаяся вверх и уходящая на неизвестную высоту.

– Мы внутри огромного каменного грота!
– обрадовался Милав.

– Дождались...
– Челюсть Цовинара отбила дробь обречённости.

Кузнец бросил свирепый взгляд на старого моряка.

– Если это грот, - задумчиво проговорил сэр Лионель, - мы всё равно должны слышать рёв бури, а волны должны раскачивать корабль!

– Но этого нет...
– дрожащим голосом произнёс Бальбад.

– Значит, каменная стена за нашей спиной закрылась, - сказал Милав.

– Я же говори-и-ил...
– опять заскулил Цовинар.

– Цыц!
– не выдержал кузнец.

– Чего "цыц", чего "цыц"!
– взвился старый моряк.
– Ты, чужеземец, мне рот не затыкай! Мне теперь всё равно!

– Ну, если тебе всё равно...
– набычился Милав, наступая на опешившего плотника.

– Друзья!
– бодрым голосом воскликнул Кальконис.
– Зачем ссориться, если мы ещё не закончили осмотр?

Все удивлённо посмотрели на него.

– Возможно никакой стены за нашей спиной нет, а течение занесло корабль в какую-нибудь тихую заводь!

Сэра Лионеля спасло то, что слюдяной фонарь давал мало света, иначе все могли бы заметить, как сильно покраснел Кальконис, выдвигая "спасительную" гипотезу. (Лгать женщинам и обречённым морякам он считал ниже своего достоинства.)

Милав поставил фонарь на палубу и позвал Цовинара:

– Настало время узнать подробнее о здешней хозяйке. Расскажи всё, что знаешь.

– И не подумаю!
– взбунтовался старый моряк.
– Здесь, наверное, в каждой расщелине её глаза и уши, а я про неё говорить буду?!

– Будешь!
– заявил кузнец, демонстративно засучивая рукава.
– Как миленький будешь...

– А... чего это он?..
– испуганно спросил плотник у Калькониса.

– Убивать он сейчас вас станет, - равнодушно ответил сэр Лионель.
– Надоели вы ему. Да и мне, признаться, тоже.

Цовинар просительно посмотрел на кока - Бальбад смущённо отвёл глаза; плотник перевёл свой взор на матроса, принёсшего фонарь, - тот растворился в темноте. Старый моряк обречённо вздохнул:

– Вообще-то я не так много знаю...

– Ты говори, говори, - подбодрил Милав плотника, продолжая трудиться над демонстративным обнажением мышц.
– Выводы мы сами сделаем.

Цовинар затравленно оглянулся, прислушался, принюхался и шёпотом заговорил:

– Когда-то давным-давно на Великой Водной Глади не было ни одного острова - только вода на многие месяцы пути в любую сторону. Род людской в ту пору только начинал пробные плавания вдоль береговой линии, не отваживаясь заплывать далеко, чтобы не потерять из вида спасительный берег. Но человек пытлив. Ещё вчера он боялся сесть в лодку, выдолбленную из могучего дуба, а сегодня его уже не страшит даже рёв урагана. Всё дальше и дальше вглубь Великой Водной Глади стали заплывать смельчаки... Не все из них возвращались к родным очагам. Многие, очень многие нашли последний приют в бездонных глубинах. Наблюдавший за людьми отец всех богов Анухим попросил свою дочь Олгой Лилар помочь ему в собирании душ сгинувших моряков. Скоро дочери Анухима так понравилось поручение отца, что она попросила его навеки сохранить за ней таинство собирания душ. Анухим очень любил свою дочь и не смог отказать ей. С той поры только Олгой Лилар собирает души тех, чей последний час наступил на необъятных просторах Великой Водной Глади. А человеческий род, между тем, рос и рос. Всё больше лодок и кораблей выходило в море, всё больше работы было у Олгой Лилар. Скоро собираемых душ стало так много, что дочь не успевала относить их в загробный чертог своего отца. Тогда она решила построить из них остров, названный ею Хаммыц. Воспитанницы Олгой Лилар - девы хаммукамы - принимали от своей госпожи бесплотные души и долгими ночами упорным пахтаньем доводили их до физической плотности. С тех пор остров всё время растёт, потому что Олгой Лилар ни днём, ни ночью не знает отдыха - Великая Водная Гладь никогда не покорится человеку. У собирательницы душ всегда будет работа...