– Не волнуйтесь. Теперь мы по их следам, как по наезженной дороге пойдём!

Кальконис поднялся.

– Вперёд, сэр Лионель! К надёжной крыше и вкусному обеду!

– Э-ге-ге, мы в такие места с вами забрались, что того и гляди, нас самих кто-нибудь на жаркое пустит!
– произнёс Кальконис, пристраиваясь вплотную к спине росомона. Ветер теперь дул в лицо, а за таким укрытием можно было шагать и шагать!

Шли долго. Если бы не чёткий след тележных колёс, можно было подумать, что росомоны заблудились. Хотя, где тут, собственно, блуждать? Слева - бушующее море, справа - лес, заходить в который никому не хотелось. Только впереди маячит надежда на некое человеческое жильё и на что-нибудь съестное.

Догнать повозку они так и не смогли. Время перевалило за полдень. На море бушевал настоящий шторм, обрушивая на берег огромные пенные валы. Никакого жилья не встретилось. В довершение всех бед, песок сменился мелкой галькой, на которой самый глазастый следопыт не смог бы обнаружить отпечатков лошадиного копыта или тележного колеса.

– Не пора ли подумать о ночлеге?
– подал голос продрогший до костей Кальконис.

– Не время, сэр Лионель, - отозвался Милав.
– До наступления темноты мы обязательно должны добраться до бухты, в которой укрылся корабль-призрак. Если мы опоздаем и попадём туда уже после того, как Согдиан улизнёт с обеими частями Жезла, то все наши усилия окажутся напрасными!

– Вы уверены, что бухта находится именно там?
– спросил Кальконис.

– Вы задаёте трудные вопросы, сэр Лионель, - вздохнул Милав.
– Я могу полагаться только на слова капитана Саффиса.

– Тогда поспешим!
– излишне бодрым голосом произнёс Кальконис, пристраиваясь за спиной кузнеца.
– Вы шагайте, шагайте, уважаемый Милав, а я буду прикрывать вашу спину!

Росомон только хмыкнул в ответ и широким шагом направился в сторону недалёких гор, забирая правее, потому что пенно-водяные фейерверки рассвирепевшего моря стали долетать и до них. Погода испортилась окончательно. О солнце можно было позабыть по крайней мере, до следующего утра. Как и распрощаться с мыслью о том, чтобы обсушиться у открытого очага и проглотить чего-нибудь менее солёного, чем брызги долетающих до путешественников волн. Видимость упала до двух десятков шагов. Милав стал всерьёз опасаться за правильность выбранного направления. В такой круговерти было немудрено "дать кругаля" и вернуться на свой собственный след! Когда подобная мысль посетила Милава, он стал внимательнее поглядывать под ноги, почти не обращая внимания на происходящее вокруг. Чего там высматривать? Всё равно дальше десяти саженей ничего не видно!

Самонадеянность росомона едва не стоила ему жизни. Всё произошло настолько неожиданно, что ни Милав, ни Кальконис не успели ничего сделать. Минуту назад они ещё шли, наклоняясь к земле и перебарывая силу ветра, и вот - что-то тёмное взметнулось из-под ног, слева, справа, пеленая и укутывая оба тела. Кузнец рванулся из пут, но услышал лишь сдавленный стон сэра Лионеля. Оказалось, он собственным локтём так саданул товарища, что Кальконис едва не потерял сознание.

– Вы как?
– прохрипел Милав (путы больно передавили ему горло).

– Если вы не будете пробовать своим локтём на прочность мою печень, то я буду чувствовать себя намного лучше...
– простонал Кальконис.

– Простите, - пробормотал кузнец, - я всего лишь хотел освободиться...

– А что с нами произошло?

– Мы угодили в ловушку, - предположил Милав.
– Если вы немного потерпите, то я смогу что-нибудь узнать...

– Я потерплю, уважаемый Милав, только вы поспешите. Эти верёвки скоро перепилят мне горло!

Милав изловчился, вывернул кисти рук и обхватил ладонями прочные верёвки, пахнущие тиной, водорослями и ещё чем-то неприятным. Почти сразу в кожу впились тысячи мелких игл. Кузнеца качнуло, он поплыл, поплыл...

ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:

АССАДЭХ, дюнный страж.

"...юнец выглядел испуганным и удручённым. Его глаза бегали по всему берегу, на котором голый по пояс Хамсид устанавливал сеть-пращу.

Ассадэх с неудовольствием посмотрел на своего помощника - Энока.

– Почему ты не объяснил Согдиану, что четыре человека не могут следить за всем берегом?

– Согдиан сказал, что лес сам сторожит дорогу, а на берегу и четверых слишком много...
– оправдывался Энок.

– Что! Он так сказал?

– Да. Поэтому оставил всех ваших новобранцев в крепости, а мне дал убогого дохляка. При этом скалился, что возиться с сетью-пращёй или с раковинами-убийцами, это не по морям скитаться на корабле-призраке...

– Ничего, Энок, - с негодованием прошипел Ассадэх, - вот вернётся наш хозяин Нергал непобедимый, тогда у Согдиана спеси поубавится!

– А с этим что делать?
– спросил Энок, указывая на юнца.

– Покажи ему, как правильно сеть ставить, а к вечеру поедешь вместе с ним за раковинами-убийцами. Близится шторм. В это время раковины сами на берег выбрасываются..."

...Кое-что начало проясняться. Скоро Милав понял - их куда-то волокут.

"Интересно, - без особого воодушевления подумал кузнец, - о раковинах Ассадэх просто так говорил, или у них вправду водятся эти убийцы?.."

Думалось росомону с трудом. По тому, как звонко стучал по камням затылок Калькониса, Милав догадался: сэру Кальконису повезло больше, потому что отбивать чечётку головой проще, нежели вспахивать гравийное поле своим носом... Неожиданно Милав услышал новый звук - словно кто-то ойкнул. Кузнец испугался - не с Кальконисом ли случилось несчастье? Но сэр Лионель бодро охал ему в затылок, и у росомона отлегло от сердца. Звук повторился, но уже с другой стороны. Едва он погас, Милав понял: они больше не двигаются! Пытаясь понять, что происходит, кузнец вывернул голову и смог увидеть не только поле влажных камней-окатышей, но и небольшое пространство рядом с собой. Когда глаза проморгались, вымывая слезами мелкий песок, Милав увидел лежащего человека. Был он юн, тощ и неразговорчив, потому что пребывал в блаженном состоянии беспамятства. Кузнеца порадовала картина поверженного врага, но ещё больше он обрадовался, когда услышал знакомый голос: