А два года назад в его дом вошёл Ньют, таща на себе здоровенную коробку. И на немой вопрос: «Что это?!» ответил коротко и ясно: «Нормальная ёлка. Куда поставить? Я сам наряжу».

С этого-то всё и началось.

Ёлка осталась у Персиваля — Ньют приволок её чуть ли не в качестве второго, а то и первого, подарка. В прошлом году Персиваль доставал её из кладовой сам. В этом — уже Ньют. Едва встав, умывшись, поцеловав Персиваля, полез за ней и запасами украшений. Зачем он сейчас их пополнил, Персиваль боялся гадать. Он сам руководствовался бы желанием того, чтобы в доме партнёра было больше вещей, им купленных, но обдумывать это не хотелось: отбрасывало к мыслям о переезде. Сейчас расстроится и испортит всем праздник. Не надо.

— Чёрные шары? — удивилась за спиной Куини. Ньют усмехнулся:

— Я подумал, что раз мы так хорошо сезон начали, будет здорово украсить ёлку в цветах наших костюмов. Там на дне ещё и пистолеты, и шляпы на верёвочках, маленькие — это ближайшее к ковбойской тематике, что я смог найти.

Серафина прикусила губу и отвернулась к кофеварке, вздрагивая плечами. Персиваль зажал рот ладонью — в этом не было ничего смешного, но, представляя себе реакцию Тины — «и здесь!», «опять?!» — он почему-то едва мог сдержаться.

— Тини тебя убьёт, — Куини рассмеялась в голос. — А может, и нет, если мы не сделаем лассо из мишуры и не вручим ей… торжественно. Кстати, насчёт пистолетов — может, лучше вообще наручники повесить?

Смеяться резко расхотелось. Серафина покосилась на него, приподняв бровь, хмыкнула под нос, но это успешно заглушил писк кофеварки. Техника, ты лучше всех.

— И где я тебе их возьму? — медленно, с явным намёком «даже не думай продолжать» поинтересовался Ньют. Куини снова хихикнула:

— Я могу позвонить Патрику и попросить его прийти на полчаса раньше с детским игровым набором полицейского. Так даже лучше: можно приделать петлю и к значку, и к… что там ещё входит в этот набор?

— Не надо, — Персиваль, отмерев наконец, подал голос. — У нас, конечно, намечается не самое обычное Рождество, но давайте хотя бы ёлку украсим… относительно по-человечески, чтобы она не вызывала ассоциации с сумасшедшим домом.

— Поэтому я и не купил этот набор, — согласился Ньют. — А была такая мысль.

Зашуршал полиэтилен, раздался звук открываемых упаковок, тихо застучал друг о друга пластик шаров. Серафина подошла к стойке, села рядом и поставила перед Персивалем кружку.

— Спасибо, — выдохнул он, не спеша из неё отпивать: пусть остынет. — Кажется, этот праздник я надолго запомню.

Серафина уверенно кивнула, как будто заглядывала в будущее и точно знала, насколько верны её слова:

— Тебе ни в коем случае не позволят забыть.

И, отсалютовав своей кружкой, сделала глоток.

~

В аэропорту, естественно, было очень шумно — классический предрождественский хаос набирал обороты каждые полчаса. Криденс потёр лицо, стараясь не ругаться, и сжал ладонь сидевшей рядом Честити. Регистрацию они прошли, едва её объявили, и теперь ждали в дальнем углу зала — так было меньше шансов наткнуться на… восторженных почитателей с просьбами об автографах, фотографиях и так далее.

Каждое Рождество Криденс отмечал с родителями, об ином и речи не шло. И Честити он пригласил как-то чуть ли не автоматически, безо всякого напряжения и стеснения. Во-первых, она была его девушкой, и её всё равно придётся рано или поздно представить маме и папе именно в этом качестве, так почему бы не в Рождество? А во-вторых, он уж точно не хотел для неё, чтобы ей пришлось отмечать этот праздник в кругу её семьи.

Полететь в Ричмонд Честити согласилась с очень большой охотой и радостью — а потом, чуть помявшись, спросила, не будут ли его родители возражать и против её сестры.

«Понимаешь, Криденс, — говорила она, положив ладони ему на плечи, — так мы бы чудесно где-нибудь отметили, но раз ты уезжаешь и зовёшь меня с собой, оставлять её наедине с маменькой мне совершенно не хочется. Она же ребёнку весь праздник испортит, я уверена, что уже сейчас портит, за неделю — всеми этими истериками про традиции и особенно — религиозными лекциями. Поговори с ними, а? Они же знают, что такое моя маменька».

Его родители это действительно знали. Поэтому мама, поохав про «бедную девочку», дала добро.

Так что Модести сейчас, сидя рядом с сестрой, болтала ногами и скучающе смотрела вокруг.

— Когда мы уже полетим?

— Когда посадку объявят, — как-то машинально отозвалась Честити. Судя по её виду, она отчаянно клевала носом. Уши потеплели, явно краснея: в общем-то, после прошедшей ночи — неудивительно, хотя они честно пытались лечь пораньше, чтобы выспаться перед ранним рейсом… Не получилось.