Больше он ничего не помнил: ни как рассказывал ему о чем-то, ни как потом, нащупав, совершенно случайно, кольцо под ногами, быстро надел его, схватив две вещи, что под руку попались, и, чуть придя в себя, устремился обратно к гномам, в страхе от того, что наделал…

Драконье пламя яростно полыхнуло вослед, чуть не опалив его, но хоббит стремглав бежал, что было сил, и только волосы на его пятках слегка скрутились от жара.

«Лучше самому позаботиться о себе, чем попусту надеяться на других», — думал Бильбо по дороге, уже почти успокоившись. Ничего страшного ведь не произошло, вроде…

Кое-что для себя так и оставил. Вдруг гномы позабудут про его долю? Сверкающий камень оттягивал карман и выжигал душу маленького Взломщика. Он никому его не отдаст — ведь владеть таким сокровищем еще приятнее, чем кольцом!

Правда, он вроде помнил, что в Договоре было ясно прописано, будто памятные и личные вещи принадлежат только членам династии, но этот пункт, как незначительную мелочь, он решил пропустить мимо глаз и ушей и выкинуть из своего сердца. Дракон ясно сказал, что они ничего ему не отдадут! Балин все уши прожужжал, как выглядит Сердце Горы, ошибиться было невозможно.

Горделиво вернувшись к гномам, с недовольством смотревшим на хоббита, нарушившего все мыслимые приказы, Бильбо радостно выставил на всеобщее обозрение большую вазу. Она тут же чуть не упала — так содрогнулась земля у них под ногами, а сразу после толчка послышался отдаленный гул.

— Это Дракон! — хрипло прошептал Балин. — Что ты наделал?

Гном говорил еще более, чем всегда, скрипучим голосом, и с трудом сдерживал ужас. Двалин, посмотрев на брата, молча вытащил меч, заставив хоббита покрыться мурашками даже с изнанки, но они ничего уже не успели ни сказать, ни сделать.

Дракон стремительно облетал гору. Его сердце! Он лишился его, того с кем так долго разговаривал, кто все это время был его единственным другом! Он разорвет любого, кто попадется ему на глаза. Или сначала поджарит…

Гномы в панике торопились покинуть стоянку и спрятаться в горе. А ведь внизу еще оставались их товарищи! Они могли стать легкой закуской рассвирепевшему демону, пребывающему, похоже, в полном неистовстве.

— Быстро, тащите их! — вскричал Торин, вне себя от страха за своих, и произнес уже гораздо тише: — Очень надеюсь, что веревки выдержат…

Гномы вытягивали собратьев что есть силы, стирая руки в кровь, и не обращая на это никакого внимания. Они успели перебросить почти все мешки вглубь потайного хода, запасы провизии и воды, в четыре руки вытащив донельзя испуганных дозорных и едва успели завалиться за дверь.

Гулкий рев сотрясал округу, приближаясь к ним.

Роак вылетел в последний момент, недовольно каркая. Невероятный грохот и жар обрушился на них сквозь щель закрывающейся двери. Торин толкнул ее изо всей силы, дождавшись у входа, пока все пройдут, буквально зашвырнув внутрь чуть замешкавшегося Ори, и дневной свет тут же пропал.

Дракон со всей силой и яростью, на которую был способен, ударил в то место на скале, где только что находился отряд. Изнутри был слышен тяжелый удар, пол дрогнул, стены сразу покрылись трещинами, и камень вокруг начал нагреваться.

Они едва успели отбежать чуть дальше по проходу, как все вокруг затрещало и проход почти полностью завалило посыпавшимися сверху камнями. Когда гномы бросились внутрь горы, они успели зажечь один факел, и теперь он бросал тревожные тени на их испуганные лица. Стены еще долго сотрясались от ударов золотого дракона. Потом звук пропал, и все затихло.

Смауг, не медля, летел в Озерный город. Сначала нужно разобраться с гадкими людишками, а потом он вернется и сожрет всех этих гномов, и хоббита за компанию. Никуда они из горы не денутся, вместе с его алмазным сердцем. Разве пони наешься? Он прокашлялся. Пламя, которое он изрыгал, стало слабеть, теряя яркость и жар — неужто выдохся за все это время? Он даже чуть испугался про себя. Ну, чтобы поджарить Эсгарот, даже половины, нет, даже четверти его обычной мощи будет вполне достаточно!

Оставив вещи, отряд стал медленно продвигаться внутрь горы, опасаясь возвращения дракона. Но пока все было абсолютно тихо.

— Ты говорил со Смаугом?! Нельзя, ни в коем случае нельзя говорить с драконами — они всеми правдами и неправдами вытянут из тебя все, что им нужно! О чем он тебя спрашивал? — прошептал Балин, обращаясь к хоббиту в мертвой тишине и темноте. — Что ты ему сказал?

— Я? Ничего! — хрюкнул Бильбо в ответ. — Ну, может, про счастливое число, про Озерный город и про бочки…

— Глупец! — Балин редко бушевал, но сейчас руки так и чесались укоротить разговорчивому хоббиту его длинный язык. — Он ведь может полететь в Эсгарот!