Встречаться госпожа Нарцыняк предпочитала в пафосном кафе от ресторана «Онегинъ» на Тверском бульваре, в пяти минутах от Министерства. Добраться туда с моей Абельмановской за час по относительно пустой летней Москве было делом плевым, вот только часа у меня не было. Не было у меня и мобильного номера Джои, дочери Самойлыча (он рассказывал, что это имя на идиш означает «радость), потому что домашний номер Питкесов не отвечал, что было и понятно: в турагенстве, где работала Джоя, была горячая пора. По счастью, я довольно точно знал, где это турагенство находится, потому что как-то раз подвозил туда Самойлыча. Я по телефону описал Павлику, где это, и дал указание срочно метнуться, найти Джою, и чтобы она срочно мне позвонила. Потом нужно было банально привести себя в порядок, и когда, мытый-бритый и наодеколоненный, я вскочил в свой раскалившийся на солнцепеке «аутбэк», до встречи с Лидией Терентьевной оставалось меньше тридцати минут. «Подождешь», — не без злорадства подумал я, и с привизгом резины стартанул с места. Еще минут пять я держал айфон в руке с занесенным над ним пальцем для звонка в контору, сам себе напоминая штангиста перед подходом, когда они ходят взад и вперед по помосту, потом тщательно натирают руки в ванночке с тальком, подходят к штанге, молятся, кряхтят, хлопают себя по ляжкам, смотрят в потолок. Мне всегда кажется, что всем им делать эту свою попытку очень не хочется, и они просто тянут время. Но тут это время иссякает, крякает десятисекундный сигнал, и спортсмен уже вынужден вприпрыжку бросаться к снаряду, нагибаться, пытаться поднять — далее как повезет. Я вздохнул, мысленно включил десятисекундный отсчет, и на цифре «девять» нажал на вызов.

— Лена, они еще там? — спросил я сорвавшую трубку Фенечку. — Дайте мне их главного.

В трубке долго шуршало, что-то упало на пол, клацнул дверной замок, потом глухой тяжелый баритон под аккомпанемент позвякивания ложечки в полупустой чашке раздраженно спрашивал: «Он, что ли?» Я напрягся, как в ожидании проверочного удара по мышцам пресса.

— Арсений Андреевич! — неожиданно баритон в трубке был напоен настолько дружелюбными обертонами, что пресс, не спрашивая разрешения, облегченно обмяк. — Ну наконец-то! Что ж это вы, уважаемый, мы к вам, а вы? Мы тут уже раздулись все от чая, понимаешь, лопнем, наверное, скоро. Не любите вы гостей, дражайший Арсений Андреевич!

— Незваных гостей на Руси со времен татарского ига не любят, — буркнул я, внезапно жутко раздражаясь на велеречивого обладателя баритона и вспомнив инструкцию Вити Бранка. — Я — не исключение.

На том конце, видимо, поперхнувшись неожиданной нелюбезностью, на секунду замолчали, но, собравшись с мыслями, продолжили уже деловым тоном без дурацких лубочных раскрасок.

— Арсений Андреевич, нам бы поговорить. Когда в офис прибыть предполагаете?

«Ну да, пора финала, а вы никак не можете второе действие начать! — злорадно усмехнулся я про себя. — Обшмонали, а разводить-то некого! Щас, подорвался!»

— Во-первых, в офисе я сегодня быть не предполагал, — стараясь звучать максимально спокойно, ответил я. — А во-вторых, не соизволите ли представиться? А то вы знаете, с кем вы говорите, а я — нет. Неравенство получается, нехорошо.

В трубке снова замолчали, — похоже, разговор шел по непривычному для баритона сценарию. Однозначно совет Вити говорить нагло и не тушеваться возымел действие.

— Майор Ещук Леонид Игоревич, — с плохо скрываемой недовольной интонацией наконец выдавил в трубку баритон. — Главное управление экономической безопасности и противодействия коррупции МВД Российской Федерации. Удовлетворены?

— В каком смысле? — озорно хмыкнул я. — В смысле, что теперь я знаю, как к вам обращаться — безусловно. Во всех других смыслах мой путь к удовлетворению еще не начинался. Например, мне совершенно непонятна цель вашего визита в офис моей компании. Также, надеюсь, вы мне расскажете, на основании каких верительных грамот вы там находитесь, и сколько еще времени намерены пребывать.

На самом деле произносил я это все на полуавтомате, пытаясь не вполне пишущей ручкой на исчирканном конверте, служившем мне путевым блокнотом, записать данные собеседника, при этом не въехав в фантастически дорогостоящую задницу едущего впереди «Бентли». Но, очевидно решив, что над ним издеваются, майор Ещук — видимо, по привычке — решил поддавить.

— Арсений Андреевич, я вам от души рекомендую сменить тон, — голосом уже злым и жестким начал «качать» меня он. — Мы здесь не в игрушки играться приехали, а на основании официального ордера проводим следственные действия. Я б на вашем месте поостерегся шутки со мной шутить во избежание усугубления вашего и без того сложного положения. Рекомендую максимально срочно прибыть для дачи объяснений по сути вопросов, которые я вам задам. Вам все ясно?

Нет, он так и сказал: «задам», с ударением на первую гласную в слове! Я внятно хрюкнул, еле удержавшись, чтобы не рассмеяться в голос. И что меня понесло, я понял, только открыв рот.

— Леонид Игоревич! Я ни на секунду не сомневался, что вы не в игрушки приехали ко мне в офис, как вы изволили выразиться, играться, потому что никаких игрушек в офисе моей компании нет и никогда не было. Если только вы не привезли эти самые игрушки с собой, конечно, потому что некоторые ваши коллеги-предшественники именно так и поступали, для получения большего удовольствия от игры, вероятно. То, что у вас, как вы утверждаете, есть ордер, это хорошо, это успокаивает меня в смысле законности вашего прибытия ко мне в офис и пребывания там. Но насколько мне известно, это не дает вам никакого дополнительного права требовать от меня прибыть туда, куда я ехать не планировал раньше и не собираюсь теперь. Если у вас есть ко мне какие-то вопросы и право, как вы опять же выразились, мне их задать, извольте вызвать меня в ваше учреждение повесткой по месту жительства, которое, я думаю, вам узнать никакого труда не составит. И прежде чем покинуть мою контору, если не затруднит, оставьте ксерокопию ваших верительных грамот, сиречь ордера, а то я ничего кроме ваших «ФИО» и воинского звания записать не успел.

А что, вроде бы, все правильно сказал, по Витиной инструкции. Но вот мнение майора на этот счет было совсем другое.

— Слушай, шутник, — переходя на змеиные частоты, зашипел он в трубку. — Ты нарываешься, я тебе конкретно говорю. Я хотел с тобой по-хорошему, а ты вот как, значит? Кружева плетешь? Умняка нагоняешь? Я не знаю, кого ты о себе там возомнил, и кто твоя крыша, но я узнаю, и тогда тебе будет плохо. Или ты приезжаешь прямо сейчас, и у тебя остается шанс все уладить по-хорошему, или пеняй на себя. Если я перешагну порог твоего кабинета, обратного хода у тебя не будет, я сказал!