Я не видел Иву около двух лет, и когда она появилась в дверях кафе, я даже не сразу ее узнал. Нет, конечно, это была она и — высокая, тонкая, в желтой обтягивающей майке и длинной белой льняной юбке — она выглядела потрясающе, и все без исключения мужчины в кафе немедленно свернули шеи в ее сторону. Но от домашней, мягкой, как плюшевые тапочки, Ивы, играющей с маленькой Дашуней, или рдеющей от похвалы по поводу приготовленного ею салата, мало что осталось. Лоб прорезала вертикальная складка, губы сжались в энергичную гузку, припухли глаза — было весьма похоже, что их обладательнице последнее время плакать было не в диковинку. Я поднял руку, Ива увидела, улыбнулась, и улыбка на миг вернула на ее лицо прежнюю счастливость и беззаботность. Увидев, что вошедшую ожидают, раскрутились в обратную сторону шеи мужчин, сделавших вид, что они ни капли мне не завидуют. Поздоровались, расселись, что-то заказали.

— Так что случилось? — начал я разговор.

Задумчиво крутя на столе стакан с минералкой, Ива поведала мне странную и в высшей степени поучительную историю.

Дом, квартирой в котором хвастал при нашей последней встрече Аббас, построила известная в Москве инвестиционная компания «На Семи Холмах» («НСХ»), возглавлял которую некто Николай Остачний. Однако продавала «НСХ» квартиры в недостроенном доме не сама, а через фирму «Простор». Аббас Эскеров заключил так называемый предварительный договор купли-продажи с «Простором», а в составе пакета документов получил нотариальную копию договора между «НСХ» и «Простором», где первый передает последнему агентские права по продаже. Схема с точки зрения безопасности приобретения была не идеальной, но уж больно хороши были место, где стоял дом, сам дом и квартира. Конечно же, Аббас попросил отставного милицейского полковника Прокопича, оставшегося на службе в «Арми-Сане», «пробить» и «НСХ», и «Простор». Прокопич обратился своим бывшим коллегам, и те быстро и «по большому секрету» слили ему информацию, что Николай Остачний — зять всемогущего заместителя Министра внутренних дел, бывшего не менее всемогущего начальника РУБОП Рубайло, а генеральный директор «Простора» Жевунов — однокашник и близкий друг Остачнего. Рассудив, что раз схема «мытья золотишка» замкнута на такую персону, как Рубайло, то никаких неприятностей быть не должно, Аббас со спокойной душой отдал деньги.

Дом достроили летом 99-го, в сентябре прошла приемочная комиссия. В одну из суббот Аббас организовал всей семьей выезд на смотрины квартиры. Стояло бабье лето, уже не горячее, но еще яркое солнце играло на желтеющей листве, придавая всему вокруг удивительный оттенок радостной беззаботности. В таком настроении Аббас с Ивой и Дашуней приехали к своему новому дому.

— Я очень хорошо помню этот день, — невесело продолжала Ива. — Мы ехали все вместе, Абик показывал, как быстра его машина, Дашка на заднем сиденье визжала от восторга, когда ускорение особенно сильно вдавливало ее в кресло. Было как-то по-особенному радостно на душе, казалось, что все трудности позади, и впереди все усыпано исключительно розами. Я думала, как хорошо будет Дашке жить в новой большой квартире, что у нее будет отдельная комната, а у нас с Абиком будет мечта всей моей жизни — спальня, а в спальне — кровать, почему-то обязательно с балдахином. Никогда еще жизнь не преподносила мне таких сюрпризов, как в тот день.

Первые неприятности начались у коменданта, выдающего потенциальным жильцам ключи. Оказалось, что необходим смотровой ордер, который нужно было получить в «Просторе». Аббас принялся названивать туда, но трубку никто не брал. «Суббота», — успокаивал себя Аббас, хотя сам говорил, что раньше в компании, продавшей им квартиру, работали вообще без выходных, и он не помнит, чтобы звонящего заставляли ждать больше двух гудков. Он позвонил Жевунову на мобильный, но оператор ответил, что номер не обслуживается. Стало как-то тревожно, но Аббас, показав коменданту договора, уговорил-таки того показать квартиру. Но на пороге их ждало разочарование — вместо стандартной в квартире, по документам принадлежащей Аббасу, была установлена новенькая стальная дверь. Ясно, что такое мог сделать только человек, имеющий к этой квартире самое непосредственное отношение. Если, конечно, это не ошибка какая-то! Комендант ничего пояснить не мог, так как работал не каждый день. Но его сменщик по телефону сказал, что ошибки нет, и что дверь установили вчера люди, имеющие смотровой ордер из «НСХ». Там тоже никто не отвечал. Делать было нечего, нужно было ждать понедельника.

Если настроение, в котором Эскеровы ехали смотреть квартиру, принять за эталон белого цвета, то обратная дорога была окрашена в тона чернее черного. Аббас гнал, как сумасшедший, и кричал, что «всех там поубивает». Плакала Дашка, Ива сидела мрачнее тучи, обуреваемая самыми нехорошим предчувствиями. Так и вышло.

Понедельничный визит Аббаса в «НСХ» несколько прояснил ситуацию, хотя многие вопросы так и оставил без ответа. Девочки-клерки долго рылись в документах, и в конце концов заявили, что сведения о том, что «Простором» был заключен договор на эту квартиру с Аббасом Эскеровым, в «НСХ» не поступали, и застройщик со спокойной совестью эту квартиру продал. «Вероятно, ошибка в отчетности, — пожимали плечами клерки, — такое бывает». Телефоны в «Просторе» по-прежнему не отвечали, а клерки снова пожимали плечами: с «Простором» и лично Жевуновым контактов не было уже месяца два, но по какой причине, они не знают. «Надо идти к Николаю Геннадьевичу», — подсказал один из них, имея в виду Остачного.

Попасть к тому оказалось не так легко, Аббас потратил на это две недели, и то подключив все связи. Когда, наконец, Аббас был удостоен аудиенции, выяснилось, что гендиректор совершенно не в курсе проблемы. По интеркому он раздал кому-то задание разобраться, сказал Аббасу, чтобы позвонил через недельку и дал понять, что аудиенция окончена. Все попытки Аббаса, прекрасно умевшего навязать собеседнику свой сценарий разговора, разбивались о холодный взгляд очень светлых, по образному выражению Аббаса, «белых» глаз Остачнего. Единственное, чего удалось добиться, это номер мобильного телефона гендиректора и милостивого разрешения «звонить, не стесняться».

Когда через неделю Аббас позвонил Остачнему по его «наипрямейшему» номеру, тот оказался переадресован на офис, где сказали, что Николай Геннадьевич болен. Болел г-н Остачний две недели, после чего убыл в плановый отпуск. Аббас психовал, дома вечерами напивался, кричал, что ненавидит эту «гребаную однушку», в полночь брал такси и ехал в «Кристалл», возвращаясь в лучшем случае под утро, а то и вечером следующего дня. В ноябре Остачний, наконец, принял Аббаса во второй раз. Сухо извинившись за то, что обозначенная при первой встрече неделя несколько затянулась, Остачний сообщил, что проверка проведена и суть дела выяснена. Оказалось, что компания «Простор», около трех месяцев назад под предлогом малой выгодности совместного бизнеса разорвавшая агентский договор с «НСХ», последние полтора года утаивала от партнера истинный объем продаж квартир в домах, возводимых «НСХ», примерно о каждой третьей проданной квартире просто не сообщая. Соответственно, «НСХ» продавала эти квартиры сама и, таким образом, образовалось значительное количество квартир, проданных по два раза. Одним из добросовестных покупателей, попавшихся на удочку мошенников, оказался г-н Эскеров А.М. Руководитель «Простора» г-н Жевунов с полученными таким образом деньгами (более 10 миллионов долларов!) скрылся в неизвестном направлении и на связь не выходит. Таким образом, с юридической точки зрения «НСХ» никаких обязательств перед господином Эскеровым не имеет, хотя он, Николай Остачний, о создавшейся ситуации очень сожалеет. Но все, так сказать, претензии к Жевунову. На месте г-на Эскерова он бы оспорил свои права на квартиру в суде, но насколько ему известно, «одноквартирник» Аббаса уже зарегистрировал право собственности на свою недвижимость и, скорее всего, суд займет его сторону. После чего «белый» взгляд г-на Остачнего снова показал Аббасу, что тема исчерпана. Но на это раз Аббас не собирался уходить просто так, не солоно хлебавши. Он в глаза сказал Остачнему, что не слишком доверяет информации последнего о том, что Жевунов скрылся в неизвестном г-ну Остачнему направлении, потому что Аббас очень хорошо осведомлен о неформальных связях между Остачним и Жевуновым. Но даже не это вселяет в Аббаса уверенность, что г-ну Остачнему местопребывание г-на Жевунова хорошо известно, а то, что при неограниченных возможностях тестя г-на Остачнего вычислить это место не составляет ни малейшего труда. При этих словах Аббасу показалось, что непроницаемый взгляд Остачнего дрогнул. Однако он сказал, что не совсем понимает намеков гостя, однако же предлагает «заскочить через недельку», уточнив, что под понятием «неделя» подразумевается именно семь дней, а не какой-нибудь другой временной промежуток.

Но ждать семь дней Аббас не стал, а обратился к помощи Прокопича по ментовской линии и Жоры-Скальпа — по бандитской, и там, и там заявку щедро простимулировав. Подавать иск против Жевунова он не спешил, зная, что таких исков уже три десятка, и хотя уголовное дело по факту мошенничества протии Жевунова уже открыто, его поиск ведется ментами спустя рукава. Ясно было, что была указка не усердствовать, — мошенник, «кинувший» около сотни клиентов, даже не был объявлен в федеральный розыск. В этой ситуации Аббас справедливо полагал, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Подтвердил это и Остачниий, на очередной встрече с твердым взглядом (видимо, получив «добро» от высокого тестя) заявивший, что его поиски г-на Жевунова к успеху не привели, и посоветовал обратиться в правоохранительные органы.