Больше полугода я ничего о семье Эскеровых не слышал. Да и дел было невпроворот, стройка набирала ход, требовала к себе всего внимания, на дела прошлые просто не было времени. И когда в апреле 2001-го Ива неожиданно снова позвонила мне, я мог бы поклясться, что со времени нашей последней встречи прошло, ну, может быть, месяц или полтора, но уж никак не такой большой срок. На вопрос «Как дела?» Ива поведала, что дела плохи, денег нет, суд еще не закончился, адвокаты сжирают все. Нет даже машины, так любимый ею «БМВ» пришлось отдать за долги Борису, на оставшейся Софе от Мераша «трешке» — ВАЗ 2103, Аббас ездить отказывается. Главное, что нет работы, с Качугиными Аббас окончательно «разосрался», обвинив их в том, что ему задолжали 50 тысяч баксов. Качугины это категорически отрицают, со своей стороны обвиняя Аббаса в том, что тот не отработал какой-то аванс на такую же сумму. Аббас прилюдно назвал Качугиных «пи…расами» и заявил, что «стрясет» с них деньги «по-любому», с тех пор они друг с другом не общаются, официально находясь в состоянии войны. Денег в семье нет, Борису должны еще тридцатку, он требует, чтобы Аббас продавал квартиру на Шокальского, всей семьей перебравшись к Софе, Аббас на этой почве разругался с Борисом тоже. Дескать, Борис взял «бумера» стоимостью 120 тысяч только в погашение долга прокурору, и Аббас при матери обвинил ее брата, что тот на своем племяннике зарабатывает. Софа донесла, что Борис назвал племянника «свинтусом неблагодарным», и заявил, что пальцем больше не пошевелит, пока Аббас с ним не рассчитается. Поскольку Аббас на звонки Бориса не отвечает, тот названивает ей, Иве и требует денег. «Я уж думаю, натурой, что ли, предложить ему заплатить? — невесело усмехнулась Ива. — Борис еще тот кобель, не откажется. Только сколько времени придется расплачиваться? В общем, жопа». «Чем я могу помочь?» — задал ставший уже дежурным вопрос я. Ива объяснила, что Абик уже давно хочет извиниться передо мной и попроситься на работу на любых условиях, но боится, что я ему откажу. Думать тут было особо нечего — опыт, память, чутье подсказывало, что нужно было отказывать. «Пусть он позвонит мне, — вместо этого как-то сами собой, выскочив из-под контроля сознания, произнеслись слова. — Я дам ему работу».

Я пожалел о том, что сказал, в ту же самую секунду, как положил трубку. Но — она так благодарила, в ее тоне было столько… хорошего, доброго, что жалел я недолго. Да и во что плохое могло вылиться такое возобновление отношений? Разумеется, ни о каком личном сближении не могло быть и речи, сугубая прагматика — он работает, я плачу деньги. Не работает — не плачу. Тем более, что один мой хороший недавний знакомый по фамилии Сестрин, поставщик строительных материалов на мои объекты, зная об огромном опыте проведения «Арми-Строем» люксовых квартирных ремонтов, попросил отремонтировать только что купленную квартиру. Отказывать было неудобно, но в штате компании не осталось ни одного «квартирного» прораба из бывших, а вновь набранный мною стафф знал, как лить бетон и монтировать тяжелые металлоконструкции, но в высококачественной элитной отделке разбирался не лучше, чем негр из племени «тутси» в бордосских винах. Заниматься самому этим было совершенно нереально, так что Аббас приходился очень в пору. Везунчик, черт — не будь Сестринского заказа, пришлось бы мне Иве все-же отказать. Так Аббас снова, как много лет назад, появился в моем кабинете.

Мы сухо пожали друг другу руки, я ввел его в курс дела, он сказал: «Все понятно».

— Все материалы приобретает по твоей заявке отдел снабжения, все по безналу, никаких наличных, — перешел к щекотливой финансовой стороне взаимоотношений я. — Зарплата рабочих — только в конторе, строго по ведомости.

— Боишься доверять мне деньги? — прищурился Аббас. — Думаешь, в казино проиграю?

— В конторе такой порядок, — сухо ответил я, не желая ввязываться в дискуссии.

— Но может оказаться, что снабжение протормаживает, или везет не то, что нужно, — не унимался Аббас. — А я теперь снова на колесах — езжу на батиной дряхлой «трешке», пришлось наступить на горло гордости. Так что я могу в любой момент смотаться на строительный рынок, что-то оперативно купить, привезти. Снабжение все равно не обеспечит вовремя всеми мелочами, могут быть проблемы.

— Снабжение справится, — закрыл тему я. — Не справится, будем решать задачи по мере их поступления.

Аббас с виду равнодушно пожал плечами, но было видно, что он уязвлен. Я решил подсластить пилюлю и рассказал ему, как мне представляется оплата его труда. Поскольку определиться с достойной зарплатой сотруднику с такой квалификацией было непросто, я предложил следующую схему: ежемесячно Аббас получает 1500 долларов — не в качестве зарплаты, а в виде аванса, после окончания объекта определяется прибыль и делится пополам, авансы вычитаются из его доли.

— Логично было бы мои авансы включить в себестоимость, — сразу попытался ревизовать условия Аббас. — Ты же ведь все равно какому-то прорабу зарплату был бы вынужден платить, верно? А при расчете прибыли зарплата ИТР, как известно, учитывается в затратах.

— С каким-то прорабом я не стал бы делиться прибылью, — ответил я. — Так что будет так, как я сказал, или никак.

— О, конечно! — рассмеялся Аббас, картинно поднимая руки верх. — Разумеется, хозяин — барин. Могу идти?

— Да, — коротко ответил я, делая вид, что углубился в бумаги.

Аббас встал, подошел к выходу, обернулся.

— И все-таки жизнь — забавная штука, шеф, — сказал он, держась за ручку двери. — Уж если она чего придумает, от нее не убежишь. Вот, как ни крути, снова мы с тобой дольщики, компаньоны, так сказать. А ведь когда — помнишь? — зимой на крыльце «Зурбагана» расставались, никто из нас не мог о таком подумать, верно? Ан нет — круг замкнулся, и мы снова вместе.

Сердце неприятно сжалось — оказывается, эти воспоминания до сих пор причиняли мне боль. Я поднял глаза от бумаг, посмотрел Аббасу в глаза — намеренно безразлично, как смотрят не на человека, а на выключатель на стене.

— Мы рядом, но не вместе, — уточнил я. — Ты сделал все, для того, чтобы вместе мы никогда больше не были.

Он помолчал, потом как-то непонятно усмехнулся, и вышел. «Ты Катю, что ли, имел в виду, шеф?» — совершенно отчетливо послышалось мне в его усмешке. Да, удивительно, как умел этот человек, даже ничего не сказав, оставить последнее слово за собой! Снова, как много лет назад, карандаш затрещал и сломался в моих пальцах.

Месяца два все было нормально, я даже пару раз звонил Сестрину, и тот — чувствовалось, что искренне, благодарил меня, что я поставил заниматься его квартирой такого «тонкого, знающего и благорасположенного» человека, как Аббас. Я успокоился, и интересоваться делами у Сестрина перестал.

Примерно в это время Аббас как-то испросил у меня аудиенцию, и на ней произнес фамилию Пирогов. Я помнил, это был наш прошлый заказчик, оказавшийся очень большой шишкой — представителем президента в верхней палате парламента.

— Ту квартиру, которую мы ему тогда делали, он дочери отдал, — с энтузиазмом расписывал крутость Пирогова Аббас. — Сейчас купил себе хату двести метров в «грубберовской» башне на Новом Арбате, и недостроенный дом в полторы тысячи метров в Жуковке. О-очень сильно поднялся Пирогов, о-очень! Будем Пирогову жилищные условия улучшать, шеф?